Контора без вывески
Шрифт:
В районe третьего этажа лифт неожиданно тряхнуло,и все тут же уставились на забившегоcя в угол щуплого белобрысого парня в белом халате. На его бейдже можно было прочесть надпись «исследовательский отдел».
– Это не мы! – пискнул бедолага и сжался ещё сильней, явнo пытаясь просочиться сквозь стену прямо в шахту.
Лифт замер, а потом снова плавно поехал вверх,и на работника исследовательского отдела перестали обращать внимание, но ежиться парeнь не прекратил, как и затравленно озираться по сторонам.
– ? что это
– вполголоса спросила я у Лары, когда мы вышли из лифта.
Та тихо хихикнула в ладонь.
– Ну так это из-за исследовательcкого у нас лифт сбоит. Ну, чаще всего, - с хитрой усмешкой пояснила коллега.
– Вообще, они у себя там как нахимичат – и по всей конторе черт знает что творится. Один раз пропали уборные. Обе. И что характерно, на нашем этаже, шестом.
В смысле «уборные пропали»?! Хотя чему тут уже удивляться, если лифт вроде как тоже имеет привычку исчезать…
Тут я под впечатлением рассказа Лары спохватилась.
– Слушай, покажи мне, где дамская комната. А то сама я буду тут до второго пришествия искать, – ещё тише, чем до того попросила я.
Туалет – дело такое, никогда не угадаешь, когда понадобится. Не хотелось бы в случае чего метаться по всему этажу, молясь, чтобы уборная скрывалась за ближайшим углом.
– Без проблем, – тут же согласилась Лара и потрепала меня по плечу.
– Пойдем.
Туалет в конторе меня самую малость смутил. Там не было того, что в подобных местах встречается всегда и без чего уважающей себя девушке ну никак не обойтись.
– А где зеркала?
– удивилась я, принявшись вертеть головой по сторонам.
Стены, облепленные белой глазированной плиткой, окружали со всех сторон,и на них в самом деле не было ничего похожего на зеркала. А как же поправить макияж или прическу?
Сeкретарша шефа только рассмеялась.
– Техника безопасности пункт номер восемь. В здание запрещается проносить зеркала.
Еще одно странное правило, которое поди пойми ради чего ввели.
– Что, взрываются как и телефоны? – с опаской уточнила я.
Сумка с пудреницей как-то вдруг начала слишком уж чувствительно оттягивать плечо. Не стоило ли оставить косметичку вместе с мобильным телефоном в ячейке рядом с постом охраны?
— Нет-нет, не взрываются, - поспешно заверила Ларочка, но не стала ничего разъяснять.
Но я все еще желала знать, что именно не так с зеркалами, а заодно следовало спросить о том крохотном зеркальце, что пряталось в недрах мoей собственной сумки.
– ? маленькие тоже нельзя проносить? – упорно продолжала я расспросы, семеня следом за чинно шествующей по белосне?ному коридору Ларой. Секретарша вышагивала на высоких каблуках,и приходилось задирать голову, чтобы поймать Ларочкин взгляд.
Услышав мои слова, она замерла, обернулась и спросила:
– Маленькие? Насколько маленькие?
Я чуть cмешалась под ее светлым взглядом, направленным на меня.
– Ну, карманные, как в пудренице.
Лара звонко расхохоталась,и ее смех разнесся по коридору как перeзвон колокольчиков на конской сбруе. Эхо пронесло звук Ларочкиного голоса, а потом вернуло каким-то жутким,искаженным, совсем уж потусторонним.
– Такие зеркала можешь носить смело. Слишком малы, ничего не вылезет.
Такой ответ поставил в тупик.
– Что не вылезет?
– дрогнувшим голосом продолжила расспросы я.
Лара повела тонкими плечами. В ее глазах плескалось чистое веселье, которое до странности противоречило зловещим словам.
– Ой, да чего только не вылезает. А ты лучше иди к ребятам. Вот-вот рабочий день начнется.
Кабинет нашей команды на этот раз я нашла с неправдоподобной легкостью, которая словно бы стала насмешкой над вчерашними беспомощными блужданиями. Против ожиданий и пророчеств Лары раньше меня пришел только Костик. Он сидел за столом с потрепанной книгой в руках и довольно щурился. В искусственном свете лицо сослуживца отдавало нездоровой белизной.
– Привет, - с опаской окликнула я Костика.
Он улыбнулся шире прежнего, отложил книгу на стол и поднял на меня теплый взгляд.
– Здравствуй, Лекса. Ну как ты? Пришла в себя после вчерашнего?
– спросил Костя с обескураживающей сердечностью, которую никак не ожидаешь от человека, которого знаешь второй день.
Костик был слишком дружелюбен и при этом вызывал настолько сильную к себе приязнь, что даже становилось самую малость не по себе. Больше никто из коллег не понравился мне с первого взгляда, но Костя – дело другое.
– Да ничего так, - отозвалась я и, сама того не замечая, улыбнулась в ответ.
– А где все?
Сослуживец развел руками.
– Поди опять в пробке застряли, - отозвался он с легкой ленцой.
– Дело житейское. Да с утра нас никуда обычно и не дергают.
Значит, можно сказать, на утренние опоздания есть индульгенция. Только сперва нужно разобраться, распрoстраняется ее действие и на меня тоже или нет.
Несколько минут мы болтали ни о чем – о местной погоде (редко хорошей),театральных постановках, которые нравились Косте настолько же сильно, как и мне. Словом, обычный приятельский треп.
И тут я поняла, что кое-чего важного не знаю.
– Слушай, а как остальных все-таки зовут?
– спросила я.
– Ну вот ты – Константин. Вано – Ваня. А ?ил – Филипп. А Герыч?
Костик закатил глаза, как видно посмеиваясь над моей недогадливостью.
– ?ерыч – Георгий. А Фил – он не Филипп, а Филимон.
Вот чего не oжидала, так ожидала. У меня от шока едва глаза из орбит не вылезли.
– Правда?! – переспросила я недоверчиво.
– Кто-то мог в наше время назвать ребенка Филимоном? Нет, сейчас мода на все этакое русское, но Филимон – уже точно перебор.