Конторщица 4
Шрифт:
— Угу, будешь Фёдор Нельсонович Петров-Мандела, — пьяненько хихикнула я и аж икать перестала.
— Дэвис. Моя фамилия будет Дэвис, — хладнокровно возразил Петров и щедро обмакнул в соль кусочек спелой помидорки, оставив там немного сока, отчего кристалики соли сразу покраснели и слиплись комочками.
— Эй, Федя Нельсонович Дэвис, — возмутилась я, рассматривая это свинство в солонке, — ты чего это сюда пришел угощаться?! Райка не кормит?
— Нету больше Райки, — со слезой в голосе ответил Петров и сграбастал сразу три куска колбасы.
— Что случилось?
— Сбежала
Внезапно в коридоре послышался шум и грубый женский голос заорал:
— Федька, ты где?
— Иду, Раечка! Иду! — Петров, нагло подмигнув нам, быстренько допил остатки вина из чашки Репетун, сгрёб все кусочки сала, что были на тарелке, и, торопливо жуя, потрусил к выходу.
— Вот гад, — восхищённо прокомментировала я, запирая за прожорливым соседом дверь.
После того, как Петров обслюнявил обе наши чашки, допил всё вино и сожрал колбасу с салом, продолжать посиделки было не вариант. Поэтому мы с Репетун принялись убирать со стола.
— Ставь чашку сюда, я схожу помою, — сказала я, и тут громкий стук в дверь не дал договорить.
Если первый раз Петров стучал деликатно, то сейчас грюкал так, что казалось, вынесет дверь. Вроде и выпил немного. Хотя сколько ему там уже надо.
Вздохнув, я пошла опять открывать.
— Ты чего это к чужому мужу руки простираешь?! — заорала Райка, злобно дохнув мне в лицо луком. Металлические зубы тускло блеснули в провале ощеренного рта.
Я невольно отпрянула.
— Эй! — спокойно сказала Репетун и встала рядом со мной, — а ну отвалила.
Удивительно, но Райка послушалась и отвалила. Что-то недовольно бурча, она утопала к себе в комнату. Через пару секунд оттуда донеслась яростная ругань.
Этот случай меня изрядно напряг. По дороге домой я всё думала, как Вера-Лида сможет ужиться в такой обстановке. Если раньше все проблемы были от Грубякиных и Элеоноры Феликсовны, и ограничивались язвительными подколками и руганью, то похоже сейчас Райка заняла лидирующую позицию в квартире и сдавать её категорически не собирается. А она, судя по всему такая, что и ударить может и что похуже.
Что же делать?
Поселять Веру-Лиду в квартире Валеева не вариант. Там ещё куча заморочек с оформлением, да и непонятно как отреагируют соседи. Насколько я понимала ситуацию — им было выгодно, что квартира сейчас надолго пустует и там тихо, чем появятся какие-нибудь шумные соседи. Поэтому они молчали. Пока молчали. И я понимала, что всё это до поры до времени. А появление там жильцов, тем более без прописки, тем более — бывший пациент психбольницы — это стопроцентная гарантия, что они начнут стучать и квартиру у меня в результате отберут. Дом-то элитарный и живут там, в основном, всякие шишки и их родственники.
Вот же урод Барабаш! Если бы мне удалось провернуть это дельце — стал бы он на место Плечевого и я бы вопрос с этой квартирой решила очень быстро и хорошо. А теперь даже не знаю.
Поэтому у меня на повестке стоит самая главная проблема — найти себе «покровителя». Нет, не такого покровителя, как был у Репетун. Мне нужен такой, как был Иван Аркадьевич, но уровнем повыше. Это для конторщицы Лидочки он был прекрасной защитой, а я нынче — замдиректора депо «Монорельс» и буду переть дальше вверх. Поэтому и покровитель у меня должен быть как минимум уровня Плечевого.
Чёрт, надо было с Плечевым попробовать провернуть. Но вот не лежала у меня душа к нему и всё. А своей интуиции я верю. И это не бабские заморочки. Женская интуиция — это, как правило, 99% жизненного опыта и немножко эмпатии, что бы там все эти новоявленные астрологи и оракулы не говорили.
Я вздохнула.
Так что же делать с Верой-Лидой? Вопрос оставался открытым, время неумолимо летело, а я ехала по проспекту и не знала, что делать.
Я подрулила к дому и припарковала автомобиль так, чтобы было видно из окна нашей кухни (Римма Марковна периодически выглядывала, сторожила). Хлопнула дверка и я вдохнула свежий воздух, напоенный ароматами лета.
Как хорошо!
А ещё хорошо, что в эти времена ГАИшники так не свирепствуют. Вот заловили бы меня, что я выпившая за руль села, и был бы мне большой барабум.
Внезапно от наших гаражей (у меня своего еще не было) выглянул человек, покрутил головой и исчез.
Маньяк что ли? Не успела я испугаться, как человек торопливо пошел по направлению ко мне, и я узнала в нём Велимира Шнайдера. Точнее Офелия Велимирова (чего мне стоило взять себя в руки и не заржать вслух).
— Добрый вечер, Лидия, — поздоровался он, смешно скривившись, словно большой кролик-переросток.
— Добрый день, — ответила я и, не удержавшись, добавила, — вот уж не ожидала увидеть вас у наших гаражей. Репетируете?
— Почему? — не понял мой тонкий сарказм он.
— Когда-то у нас жил один юноша, он был оперный певец. И своими бесконечными репетициями он так задолбал соседей, что они поставили ему жесткое условие — или он молчит, или они его выселяют. А репетировать же ему всё равно надо. Тогда он сделал очень хитро — арендовал у одного из старых соседей-водителей гараж и там пел свои серенады и арии сколько угодно.
— Да? — как-то вяло отреагировал Вилимир и спросил, без интереса, — и чем закончилась эта история?
— Спился он, — пожала плечами я, — в гаражах же сами понимаете, что обычно происходит. Клуб по интересам. Ну он и попал…
— Лидия, — внезапно решившись, перебил меня Велимир таким напряженным голосом, что я поняла, что у человека явно какая-то беда.
— У вас что-то случилось, Велимир?
— Нет. То есть да, — замялся он и его бледно-розовые уши предательски заалели. — Лидия, мы вчера с вами немного пообщались, и я понял, что вы не преследуете цель о замужестве как все остальные. Ведь правильно?