Конторщица
Шрифт:
— Ну вот, а вы не верили, что ваша поездка отменяется, — спокойно повторил Иван Аркадьевич, пряча удостоверение в карман. — А теперь вы пригласите меня в квартиру, Лидия Степановна или так, без приглашения, пройдем?
Я молча развернулась и пошла обратно. Иван Аркадьевич шел следом, тихо насвистывая бравурный мотивчик.
Мы вошли в квартиру, Иван Аркадьевич осмотрелся:
— А неплохо вы тут устроились, я погляжу, Лидия Степановна. Как для простой конторской служащей — очень даже ничего. Одна, в двухкомнатной квартире. В то время, когда семьи с детьми ютятся
Я молчала, и лишь выжидающе смотрела на него.
— Хм, — укоризненно покачал головой Иван Аркадьевич. — А я смотрю, вас ничем не смутить, Лидия Степановна.
— А вы хотели меня смутить, Иван Аркадьевич? — уточнила я. — Тогда давайте считать, что смутили и на этом расстанемся.
— Я не откажусь от кофе, — сообщил Иван Аркадьевич и пошел на кухню.
— Вы зачем пришли? — я даже не сдвинулась с места. — Хотели посмотреть, как я живу? Посмотрели. Хотели поговорить? Говорите.
— Ты зачем уволилась? — повысил голос Иван Аркадьевич, возвращаясь с кухни, — что это такое, я с Москвы не успел приехать, как мне уже сообщают, что Горшкова не работает. Уволена по статье. Ты на статью когда успела наработать? А?
— Самой интересно, — пожала плечами я.
— Рассказывай, — потребовал Иван Аркадьевич.
— А вам разве не рассказали? — удивилась я.
— Рассказали. И Щукина, и Лактюшкина.
— Ну вот, — констатировала я. — Значит, вы все уже знаете.
— Ты мне тут обиженную барышню строить из себя брось! — взорвался Иван Аркадьевич, — ты почему им не сказала, что мое задание выполняешь, а?
— А это я должна говорить? — изумилась я. — И кричать у меня в квартире не надо, я уважаю право соседей на отдых.
— Могла бы и сказать, не облезла бы, — проворчал Иван Аркадьевич, но уже тише.
Я сделала удивленное лицо. Иван Аркадьевич нахмурился:
— В общем так, Лида, сегодня так и быть — гуляй. А завтра вернешься на работу.
— С чего бы это? — скептически хмыкнула я.
— Работать будешь. — ответил он. — Трудовую тебе исправим, за это не волнуйся, Щуку накажу, Лактюшкиной…
— Я не вернусь, — тихо проговорила я.
— … Лактюшкиной я все уже сказал, и она…
— Иван Аркадьевич, я не вернусь, — повторила я.
Иван Аркадьевич, наконец, меня услышал:
— Как? — голос его стал сиплым.
— Не хочу, — ответила я.
— Но почему?!! Почему, Лида?
— Я же просила не кричать, — напомнила я. — У меня старушка-соседка сверху живет, у нее сердце…
— Не парь мне мозги, Горшкова. Так почему? Не поверю, что ты смертельно обиделась!
— А мне не интересно, Иван Аркадьевич. Кабинет отобрали, зарплата в две копейки, каждая тупая Щука норовит наорать, оскорбить, унизить, в кабинете шесть бешеных баб, весь день только чаи гоняют и сплетничают, работа неинтересная, роста нету… — начала перечислять я. — Этих причин достаточно?
— Да этого добра в каждой организации хватает! Куда бы ты не пошла, везде найдутся Лактюшкины, Щуки и прочее дерьмо, — продолжил злиться Иван Аркадьевич, — что, всю жизнь туда-сюда бегать будешь, Лида?
— Дело не в этом!
— А
— В масштабности, — заявила я. — У нас все это дерьмо гипертрофировано. Так не должно быть. Я не хочу так работать. Меня коробит! Коробит! Вон та же Зоя Смирнова мероприятие помогла организовать, ведущей была, выручила всех с этим международным Карасёвым. А чем все закончилось?! Чем?! В газете похвалили Швабру. Еще и премию стопроцентно дадут Швабре. Швабре! А не Зое! А где была Швабра, когда Зоя всю ночь сценарий писала, потом репетировала, потом мероприятие вела?! И вот так у нас все. Сплошная несправедливость!
— Да. Несправедливость. — Внезапно успокоился Иван Аркадьевич. — Но только ты сбегаешь. Ты бросила Зою Смирнову и остальных зой, а сама убегаешь искать лучшее место. С магнолиями. Вот такой ты товарищ, Лидия. Нет, чтобы помочь навести порядок…
— Ой, вот только не надо меня виноватой делать, — отмахнулась я. — Меня, между прочим, саму несправедливо уволили. За помощь вам. А вы, вместо того, чтобы разобраться, сорвали мне важную поездку, напугали моих друзей, ворвались в квартиру, перебудили всех соседей, испортили мне настроение и сделали меня виноватой. И где справедливость?
— Бедненькая какая… — насмешливо хмыкнул Иван Аркадьевич.
— Да нет, не бедненькая, — я обвела рукой коридор, — наоборот, живу одна в двухкомнатной квартире, как вы правильно заметили. Правда при увольнении все почти удержали, но мать продуктов с деревни подкинула, так что месяц как-то продержусь. Не привыкать. А вот работать с вами не желаю больше. И поездку вы мне сорвали, между прочим, очень важную. Возможно, даже сломали жизнь хорошему человеку.
— Рассказывай, — коротко велел Иван Аркадьевич. — Куда опять влезла?
Ну, я и рассказала о Римме Марковне… и все остальное.
— Хорошо, — устало потер виски Иван Аркадьевич и подытожил, — давай поступим так: ты возвращаешься на работу, мы преодолеваем комиссию, а я верну тебе твою старушку. Как там ее?
— Римма Марковна, — подсказала я.
— Вот любишь ты всяких старушек убогих, Горшкова, — поморщился Иван Аркадьевич.
Я только развела руками.
— А сама туда не лезь. Я запрещаю!
Когда Иван Аркадьевич ушел, я долго-долго сидела на кухне, медленно пила остывающий кофе и думала, какая же я дура: вместо того, чтобы выторговать новый кабинет, приличный оклад, повышение в должности и другие плюшки, вместо этого я выпросила себе на голову Римму Марковну.
Ну вот не дура ли?
Глава 23
Ранним весенним утром я шла по направлению депо "Монорельс", влившись в суетливый поток людей, которые торопились попасть на работу до гудка. Время поджимало, и я ускорила шаг. Краем глаза уловила брошенный на меня косой взгляд. Затем — второй, третий. Стало зябко и неуютно. Я скрутила в кармане фигу и, успокоившись от такой детской выходки, зашагала дальше.
На проходной притормозила — пропуска у меня не было. Но тут мне замахала тетя Нина, сегодня она дежурила: