Контрабандист из Варшавского гетто
Шрифт:
– Помнишь, наверное, какие морозы стояли в январе. Каждое утро сотни трупов на улице валялось. Я искал его, но не нашел.
– Думаете замерз?
– Может быть. А могли ограбить и убить, теперь уже не разберешь, – сказал Пассенштейн. —Он мне как отец был. Когда нас всех согнали сюда и отгородили от арийской стороны, его дом номер восемь на улице Сенной как раз попал в границы гетто, —улыбнулся Пассенштейн. – Пан Эйдельман так радовался этому, как ребенок, ей – богу. Я даже жил у него первое время, – грустно улыбнулся Пассенштейн.
—А его дочь, Юдифь Эйдельман? —спросил Новак, и его голос задрожал.
– Она здесь, – тихо ответил Пассенштейн, опустив взгляд, но спустя несколько секунд он поднял глаза и внимательно посмотрев на Новака, спросил. —Ты разве с ней знаком?
– Ну как же, пан адвокат, —усмехнулся Новак. —Вы же сами знакомили меня с ней в вашей конторе на Банковой площади. Я ведь приходил к вам, не помните?
– Честно, не помню, – улыбнулся Пассенштейн.
– В августе тридцать восьмого, спустя две недели после суда, ну вспоминайте.
– Ну может быть, – задумчиво произнес Пассенштейн, пожав плечами.
– Ну не помните и ладно. Вы лучше расскажите, как пани Юдифь поживает?
– Не знаю, – холодно отрезал Пассенштейн. —В последний раз я видел ее зимой, когда пропал ее отец.
– Вы разве не общаетесь? —удивленно спросил Новак, вытащив папиросу из кармана пиджака.
– Почти не общаемся, – не глядя на Новака, ответил Пассенштейн.
– А живет она где? —спросил Новак.
– Должно быть там же, на Сенной.
– Ну ясно, – произнес Новак, заметив, что про пани Юдифь Эйдельман, пан адвокат не шибко хочет говорить. Они молча прошлись еще немного.
– Я кое, о чем хотел поговорить с тобой, – не уверенно начал Пассенштейн, когда Новак пульнул окурок в сторону. – Точнее попросить.
– Знаете, пан адвокат, —остановился Новак, —я этого момента ждал несколько лет. Просите, о чем угодно, сделаю.
– Да ну брось, – сконфузился Пассенштейн.
– Нет я серьезно, чтобы со мной стало, если б не вы и не пан Эйдельман.
– У меня есть дочка, Рахель, —начал было говорить Пассенштейн, но навстречу им шла сгорбленная старая женщина, волоча за собой какой —то мешок. Пассенштейн и Новак остановились, расступились и пропустили ее. Старуха прошли между ними, не поднимая головы, бормоча себе под нос. Проводив ее взглядом, пан адвокат подошел поближе к Новаку и тихо спросил. —В общем, ты мог бы вывезти мою дочь из гетто?
– Вашу дочку? —переспросил Новак.
– Да, —твердо произнес Пассенштейн. Новак несколько секунд с удивлением смотрел на Пассенштейна.
– Пан адвокат, давайте – ка все по порядку.
Пассенштейн тихо кивнул головой и показал рукой идти дальше. С полминуты он собирался с мыслями.
– Я хочу вывезти свою Рахель на арийскую сторону. У меня есть там близкие друзья, они помогут мне, возьмут девочку к себе, – тихо сказал Пассенштейн.
– А зачем вам это? —спросил Новак, почему —то вспомнив разговор с немецким офицериком из санитарной службы. Пассенштейн остановился и взглянул на Новака.
– Рано или поздно немцы нас всех прикончат, – сказал он.
– Но разве полицейских…– начал было говорить Новак, но Пассенштейн его перебил:
– Думаешь нас не тронут, – ухмыльнулся он.
– Послушайте пан адвокат, —встрепенулся Новак, —вы просите переправить вашу дочь на арийскую строну, но про себя ничего не сказали.
– Я здесь остаюсь, – сразу ответил полицейский, опять зашагав по тротуару.
– А супруга ваша? – осторожно спросил Новак.
– Мы с ней останемся, —ответил Пассенштейн. – Я думал об этом. Если все вместе сбежим на арийскую сторону, нам не выжить. Посмотри на меня, —Пассенштейн остановился, повернулся к Новаку лицом, приподняв подбородок. – Внимательно посмотри, с таким лицом там не выжить. За километр видно, кто я такой.
– Да я понял теперь.
– Мне не повезло, как тебе, —ухмыльнулся Пассенштейн, внимательно смерив взглядом Новака. – Думаю ты сможешь провернуть это, ты же в этих делах должен быть как рыба в воде, —добавил Пассенштейн. Новак остановился, медленно вытащил папироску из кармана пиджака, помял ее в руке, смяв кончик и вставив папиросу в рот, поджег спичку и долго прикуривал.
– Пан адвокат, я людей ни разу не провозил, – сказал он, выпустив дым. —Только товар, понимаете.
– Но ты ведь можешь, я знаю.
– Пане адвокат, я должен провести вашу дочь на арийскую сторону и там передать вашим друзьям?
– Да, все верно.
– Знаете, я тут вспомнил, – Новак заметил шаг и почесал затылок. —Рассказывали, что одного ребенка провезли через блокпост. Мальчик кажется. Его усыпили и спрятали, и он тихо проспал всю дорогу.
– Провести спящего ребенка через блокпост, – Пассенштейн задумчиво посмотрел на Новака. – Надо подумать.
– Пан адвокат, я все сделаю. Мне только время нужно. День, может два все обдумать, переговорить кое с кем.
Хорошо, спасибо тебе, – Пассенштейн остановился и с признательностью в глазах посмотрел на него.
– Да будет вам.
– У меня еще одна к тебе просьба, – Пассенштейн опустил глаза. – Сам понимаешь, на арийской стороне моей дочери понадобятся новые документы.
–Ну это проще простого, —подмигнув, улыбнулся Новак. —девочке сколько лет?
– Четыре, скоро пять будет.
– Свидетельство о рождении значит, —сказал Новак и на секунду задумался, глядя перед собой. – Данные родителей, что там еще надо. Ну вы лучше меня знаете, пан адвокат.