Контрабандисты Тянь-Шаня
Шрифт:
— Все зависит от них самих.
— Он хотел тебе рассказать про Байзака.
— Какого Байзака? — удивленно спросил кавалерист и тут же резко добавил: — Если он будет врать, он сядет за решетку. Понятно?
— Зачем я буду врать, — вкрадчиво заговорил человек в очках. — Я буду говорить правду, только скажи, что мне за это будет,
— Третья часть.
Алчность искривила рот незнакомца.
Третья часть опия? — переспросил он, поблескивая стеклами очков.
— Нет, ты получишь деньгами, о мудрый, — ответил Джанмурчи, — потому что опий все продают в контрабанду.
Человек в очках молчал. Потом, как бы решившись, он уставился черными стеклами на Кондратия и подобострастно заговорил:
— На ярмарке есть большая курильня опиума. Уф, хорошая курильня. Только моя боиса. Байзак — большой человек.
Кондратий поднял брови.
— Не говори про Байзака, говори про курильню.
— Там десять, пятнадцать пудов опия. Я ему расскажу, — и человек в очках показал на Джанмурчи.
Кондратий кивнул головой. Проводник и его гость стали шептаться.
Потом Джанмурчи громко сказал:
— Приедешь на базар, получишь третью часть.
Незнакомец взглянул на пограничника, ожидая подтверждения.
— Да, да, в таможне, — сказал Кондратий, и человек в очках поспешно вышел.
— Еще кто-нибудь будет?
— Да, мы весь день будем советоваться с мудрыми, — спокойно и мстительно ответил проводник.
В юрту вошел, поворачивая во все стороны голову, широколицый мужчина. Его глаза также были закрыты очками. Джанмурчи приветливо встал ему навстречу.
Кондратий с тайным отвращением пожал потную, липкую руку контрабандиста.
— Казы плохо поступил со своими деньгами, — сказал Джанмурчи, — и потому хочет посоветоваться с тобой.
Кавалерист приветливо улыбнулся. Джанмурчи продолжал:
— Казы хороший человек.
Новый посетитель фальшиво засмеялся, показал рукой на тонкий войлок юрты, который их окружал, и попросил не называть его так громко по имени.
Джанмурчи льстиво осклабился, приложил руку к пруди и закивал головой.
— Казы обманули. Один плохой человек уговорил его тайно посеять опий. На разных местах в горах они посеяли десять десятин. Тот человек обещал четвертую часть. Но теперь Казы видит, что поступил плохо. На этот посев нет разрешения. Собирать опий придется тайно. Надо отправлять его в контрабанду. Казы не хочет попасть в тюрьму. Он услышал, что ты даешь третью часть за каждый найденный тайный опий или посев. Казы — хороший человек. Он видит, что его обманули. За те же самые деньги он может получить не четвертую часть, а третью. Поэтому он все скажет тебе, и ты уничтожишь посевы, у которых нет хозяина и разрешения.
— Десять десятин? — переспросил Кондратий. — Ведь это целое состояние.
— Десять, — ответил по-русски Казы.
— Пускай придет в таможню и получит деньги. Но перед этим пусть укажет все посевы.
Казы торопливо поблагодарил, встал и исчез из юрты.
— Джанмурчи, ты молодец!
— Командир, я буду мстить за Будая. Поезжай домой. Там к тебе придут другие шакалы. За деньги они расскажут тебе все. Их так много, что они разорвут на части отца контрабанды.
Кондратий погладил Джанмурчи по лицу, вышел и сел на коня. Красноармеец ехал сзади и посвистывал от удовольствия. По толпе шел говор.
— Кок-Ару, Кок-Ару — Зеленая Оса!
Кондратий уже был знаменит и имел прозвище.
Недалеко от конского базара шел разгром курильни опия. Крики долетали даже сюда.
— Что, Саламатин, как твое плечо? — спросил кавалерист, обернувшись в седле.
— Ничего, спасибо, — отвечал красноармеец.
В это время почтительный ропот пролетел по толпе, и она широко расступилась. Навстречу Кондратию медленно ехал Байзак. Он приветливо улыбался, хотя его лицо было желтым от ярости.
— А вот и контроль едет, — и Саламатин указал глазами на Байзака. — Только немножко поздно, — насмешливо добавил он.
Кондратий оглянулся. Там, где был Джанмурчи, как на пожаре работали люди. Они разбирали юрту и грузили ее на верблюдов. Кондратий приветливо поздоровался и заговорил, чтобы дать время Джанмурчи скрыться.
— Хорошая милисыя, поймала много опия, — пробормотал Байзак, заглянув в глаза командиру.
— Да, да, слава богу, — сказал Саламатин, выехав вперед и нагло уставившись в темные глаза Байзака.
Темные глаза Байзака полыхнули молнией. Но красноармеец зловеще улыбнулся и твердо глядел на отца контрабанды.
Байзак отвернулся.
— Байзак, — сказал Кондратий, — я хочу завтра тебя увидеть. Я хочу твоего совета. Я служу недавно.
Байзак прижал руку к сердцу и закивал головой. Он пробормотал проклятие и повернул коня в толпу. Но сбоку раздался смех. Байзак оглянулся, как тигр. Жена Будая хохотала ему в лицо. Отвернувшись, он тронул коня, а Кондратий побелел от бешенства.
— Зря, зря, — неодобрительно проговорил Саламатин. — И зачем это бабы лезут? Нешто можно женщине на себя гнев такого зверя принимать! — И, покачав головой, он тронул коня за командиром.
Глава III. ЗУБЫ ШАКАЛОВ
Заведующий опийной конторой сидел за своим рабочим столом. Среднего роста, крепкий и рассудительный, он словно создан был для работы. Несмотря на большую физическую силу и нелепое имя — Феофан, он напоминал хорошего ребенка, из тех, какие летом бывают на взморье. Круглая голова с загорелым выпуклым лбом и блестящие живые глаза с задорным мальчишеским взглядом совершенно не соответствовали черным, смоляным усам и густому басу. Феофан получал кучу денег, зато и работал так, что приводил в отчаяние сослуживцев. Весной он заключал по четыреста договоров в день с плантаторами опия. Выдавая разрешения на ссуды, успевал обмерять посевы. Его память поражала плантаторов. Обычно, приезжая с гор, они не имели вообще никаких документов. Но каждый, хоть раз обманувший доверие Феофана, не смел показываться ему на глаза. Заведующий конторой, не спеша, с расстановкой смеялся: «Ха… ха… ха…», и извлекал из своей памяти весь проступок со всеми подробностями.