Контроль [Новое издание, дополненное и переработанное]
Шрифт:
Работа в подвале уже завершена. Подвал уже убран.
Сегодня в расстрельном подвале короткое тайное совещание: Ежов, Фриновский, Берман. Надо быстро решить два десятка вопросов. И снова появиться среди танцующих.
— Я разбираюсь с историей Великой французской революции. Был там у них за главного некий Робеспьер — Верховное существо. Был полный революционный порядок. Резали народу головы, и все было великолепно. А потом Верховное существо начало резать головы своим… Ну, его, понятно, того… свои ему голову и оттяпали.
— Правило в контроле такое: каждый может выбирать
— А почему? — Настю Жар-птицу в любом деле причина интересует.
— Не положено.
Исчерпывающий ответ.
— Коллекция у вас — позавидуешь.
— Вам, девушка, если затрудняетесь в выборе, я бы рекомендовал…
— Я в выборе не затруднюсь. Дайте мне «Лахти».
— «Лахти»? — оружейный мастер выставил два зуба вперед, отчего стал похож на старого насторожившегося зайца.
— «Лахти».
— Редкая штука, — он еще сильнее выставил два зуба. — А не боитесь, что тяжеловат будет?
— Боюсь.
— А не боитесь, что со снабжением патронами проблемы возникнут?
— Так к нему же патроны от «Парабеллума». Какие проблемы?
— Правильно, девушка, правильно. Ну что ж, идите за мной. Было у меня всего три «Лахти». Один товарищ Холованов взял, другой — еще какой-то дядя. В общем, один всего у меня остался «Лахти». Берег для какого-нибудь ценителя и знатока, но все «Браунинг» или «Кольт» просят.
Взяла Настя в руки «Лахти», прикинула вес.
— Тяжел?
— Тяжел.
— Я так и думал. Не рекомендую брать. Рука должна с пистолетом жить в любви и согласии.
Вскинула Настя прекрасный пистолет на руке еще раз и со вздохом вернула.
— Что на втором месте?
— Дайте «Люгера».
— Какого именно «Люгера»?
— «Парабеллум» ноль восемь.
— Это другой разговор. У меня вон их сколько.
Открыл мастер зеленый ящик и извлек новенький, в толстом слое масла, черный пистолет.
На открытых террасах второго этажа — смех и танцы. Поют птицы и звучат чарующие мелодии. Посторонние звуки не нарушают торжества.
Жена товарища Ежова сказала жене товарища Фриновского:
— Как только Робеспьер начал резать головы своим…
Глава 8
Бесконечен подвал кремлевский. Складом пахнет. Сухо. Прохладно. Полки без конца. Одежды и обуви — навалом.
— Вот вам, девушка, ботинки, вот комбинезон, сапоги, юбка, гимнастерка, портупея. Будете носить алые петлицы. На повседневной форме — без всяких знаков различия. Парадная форма — только в своем кругу. К парадной форме на алых петлицах — эмблемы: серп и молот. Эмблемы 575-й пробы. Вот они. А это шлем меховой. Унты. Вот куртка английская летная. Распишитесь.
Расписалась.
От Северного, Ленинградского, Савеловского, Павелецкого, Киевского, Казанского, Белорусского, Балтийского [1] , Курского вокзалов — электрички набитые. Каждую минуту. Потные толпы.
1
Северным в период с 1922 по 1955 год назывался Ярославский вокзал Москвы; Балтийским в период с 1930 до 1942 года назывался Рижский вокзал Москвы. — Прим. ред.
— Да что это вы меня, гражданочка, все в морду тычете?
— Петушки: синие, красные, зеленые! Петушки: синие, красные, зеленые!
— «Спартачку» давно пора хвоста надрать. Не получается.
— Эскимо на палочке! На палочке эскимо!
— Место бы уступили, молодой человек!
— А знаете ли вы, что как только Робеспьер…
— Слушай решение партии: «Постановлением Секретариата товарища Сталина Стрелецкая Анастасия Андреевна назначена спецкурьером Центрального Комитета ВКП(б)». Вот твое, Настя, удостоверение.
— Ой какое!
— Наши удостоверения печатаются не на бумаге, а на белом шелке. Платочек семь на семь. «Семью семь» — это девиз и пароль для посвященных. Шелк используется парашютный, но с твоей парашютной судьбой это никак не связано. Просто шелк лучше бумаги. Такое удостоверение можно вшить в одежду, и никто его не нащупает. С таким удостоверением можно плавать через реки и идти сквозь болота. Потом только постирать от грязи. Печать ЦК и подпись, товарища Сталина не смываются. Но помни, спецкурьер — это только официальное название должности. Только прикрытие. Должность придумана так, чтобы было непонятно, чем ты занимаешься. Поди разберись, что делает спецкурьер ЦК ВКП(б). Все поняла?
— Все.
Вот ей все понятно. А нам — нет. Интересно, например, а где живут спецкурьеры ЦК? Раньше Настя в шкафу жила. Потом — в аэроклубе на парашютах. Не положено спецкурьеру на парашютах жить. Ей-то все равно, но не все равно Центральному Комитету и Генеральному секретарю.
— Будет у тебя, Настасья, своя келья. Сегодня домой поедем. Наш поезд в два ночи.
— С какого вокзала?
— С Кремлёвского.
Отошла стена в сторону. Открылся обыкновенный вестибюль станции метро. Очень похоже на «Красные ворота». Только людей нет, нет кассиров, нет контролеров. Никого нет. Два эскалатора. Спускающий и поднимающий. Оба стоят. Нажал Холованов кнопку. Спускающий пошел. Спустились в подземные залы. Опять нажал кнопку. Остановился эскалатор. И вдвоем с Настей — по мрамору. Шаги гулкие далеко летят: бум-бум-бум-бум. Подземные залы с коридорами, переходами и платформами по оформлению тоже на обыкновенную станцию метро похожи — на «Дзержинскую». Только название нигде не написано. Все привычно. Одно отличие: входы в тоннели, по которым рельсы идут, закрыты стальными стенами, как шлюзы на канале Москва — Волга. Не проломить те стены никаким стихиям.
У платформы — ремонтный поезд. По локомотиву и вагону размашистые надписи: «Главспецремстрой–12». Не понять, дизельный локомотив или электрический. Наверное, и то, и другое. За локомотивом — зеленый вагон. Не то багажный, не то почтовый: окон мало. А может, не багажный и не почтовый, а вагон с оборудованием, лаборатория на колесах для проверки состояния железнодорожного полотна. В окна не заглянешь. Окна изнутри плотно шторами закрыты. За этим не то почтовым, не то багажным вагоном — платформа со шпалами и еще платформа с какими-то механизмами.