Контролёр
Шрифт:
Суть дела заключается в следующем. Поступления и расходования средств по этому счёту, в соответствии со справкой, оказываются не чем иным, как выручкой и платежами за проданные и купленные цветные металлы. Причём партии вполне солидные: по нескольку сот тысяч инвалютных рублей каждая. Вот тебе и подписка на газеты и журналы! Когда же мы спросили главбуха, откуда берутся и куда деваются эти товарные партии, которые, как мы установили, не проходят ни по экспортной, ни по импортной отчётности объединения, старик, закручинившись, сообщил, что они вообще не относятся ни к импорту, ни к экспорту, так как границу не пересекают и таможню не проходят. В ответ на предложение ревизоров не валять дурака и выражаться яснее грустная «легенда Минвнешторга», округлив глаза и почему-то шёпотом поведал, что эти партии продаются и покупаются представителем «Разноимпорта» в нашем торгпредстве в Лондоне на той самой лондонской бирже цветных металлов и каучука (вот почему каучук в товарной номенклатуре «Разноимпорта»), где царит сплошная спекуляция и на котировках которой базируются экспортные цены объединения. Вот так номер!
После того, как наше первоначальное изумление от такого открытия несколько улеглось, мы стали пытаться классифицировать его с точки зрения ревизии. Ясно, что налицо грубое искажение бухгалтерской отчётности. Как это можно отражать товарные сделки на счёте, который для этого совсем не предназначен! Дока главбух прекрасно это понимает. Отсюда и его виноватый вид. Но, с другой стороны, где же фиксировать платежи и поступления по этим сделкам? План балансовых счетов советского внешнеторгового объединения такие операции не предусматривает. Интересно, что бы посоветовал профессор Вейцман? Но старика уже, кажется, нет в живых.
Второй вопрос: где физически проходят деньги по этим операциям? У объединения есть рублёвые счета в Госбанке и валютные счета во Внешторгбанке. Все эти счета в Москве, а расчёты производятся в Лондоне. Если брокер на бирже покупает товар по вашему поручению, он ожидает от вас денег в то же день или на следующий. Возможны ли такие оперативные переводы из Москвы? А может быть, счёт в Моснарбанке в Лондоне. Чей это счёт? Среди банковских счетов в балансе «Разноимпорта» его нет.
Третий вопрос юридический. По нашим правилам, все внешнеторговые сделки должны подписываться двумя уполномоченными на это сотрудниками. Относятся ли операции на бирже к этой категории? Товар ведь границу не пересекает. Кто даёт поручения брокеру? А брокер закупает или продаёт товар по вашему поручению чаще всего в результате телефонного разговора, подтверждённого телексом. И это всё! Миллионные сделки на бирже совершаются между брокерами часто при помощи жестов, понятных только им самим, и тут же оформляются на маленьких листочках бумаги. Но попробуй только откажись от такой сделки, если результат тебя не устраивает. С тобой после этого никто не будет иметь дело. Можешь закрывать лавочку. Кто же разрешил объединению эти операции? Или это самодеятельность? Вряд ли. В нашей системе такие сомнительные инициативы не поощряются. Вдруг ты прогоришь – это всё-таки биржа. Кто будет отвечать? Наверняка, они заручились чьим-то согласием наверху. На каком верху? Есть ли документы на этот счёт? Как они это обосновали?
Вопросы, вопросы. А ответов на них пока нет. И посоветоваться не с кем: в нашем управлении я – главный специалист по Внешторгу. Вопросы продолжают донимать меня, пока я еду домой, ужинаю, смотрю телевизионные новости. Постепенно я, как мне кажется, начинаю понимать смысл этих биржевых сделок.
Большая часть продаж «Разноимпорта» идёт фирмам, которые сами являются брокерами на лондонской бирже. В каких-то пределах объединение может регулировать поставку металлов на рынок. Хотя наши заводы и выпускают продукцию по плану, но придержать поставку на экспорт и пустить её внутреннему потребителю, наверное, можно. В результате на бирже возникнет некоторое напряжение, и цена будет готова поползти вверх. А в это время представитель «Разноимпорта» в Лондоне даёт указание своему брокеру закупить этот же товар. Цена, скорее всего, пойдёт вверх. Выждав какое-то время, объединение может продать свой экспортный металл по средней цене за этот месяц, которая уже будет искусственно вздута. А перед самым заключением контракта тот же представитель объединения даёт указание брокеру продать закупленный на бирже металл с поставкой, скажем, через месяц. Цена будет ниже сегодняшней, но через месяц она будет ещё ниже, так как биржа отреагирует на поставку металла по контракту объединения.
И эти манипуляции можно производить постоянно, используя разных брокеров и то, что они не имеют права делиться между собой информацией о поручениях своих клиентов. Брокер покупает и продаёт от своего имени, и сообщать, кто дал ему поручение, будет серьёзнейшим нарушением коммерческой тайны. Тут, наверное, важно не зарываться. На бирже работают и другие серьёзные клиенты, которым в голову тоже могут прийти разные идеи, особенно если они почувствуют, что рынком манипулирует кто-то, кроме них.
Такой подход «Разноимпорта» к стихийному ценообразованию на «свободном» рынке, если он действительно имеет место (а другого объяснения биржевым сделкам я не нахожу), мне нравится. Профессионально и творчески работают ребята. А вот как эти мои догадки отразить в акте ревизии? Какие-нибудь документы на этот счёт, даже если они есть в природе, я вряд ли найду. Несмотря на все мои допуски, чтобы получить нужный документ в первом отделе, следует знать, что это за документ, каким числом он датирован или хотя бы в каком деле за какой год он хранится. Не можем же мы перерывать все папки. А может, он вообще выпущен до периода, который покрывает наша ревизия, и тогда, чтобы получить его, нужны дополнительные полномочия. И потом, что писать в акте? Что объединение манипулирует ценами на лондонской бирже цветных металлов и каучука с целью получения большей выручки для родного государства? Не испортит ли такое упоминание, причём основанное только на моих догадках, явно полезное дело? Нет, в акт ревизии надо включать только бесспорные факты, которые можно подтвердить документально. Что мы имеем в этом плане? Искажение бухгалтерской отчётности. Вот так и запишем! И в чём оно состоит, изложим. А там пусть разбираются: законно-незаконно. Я лично такого закона, что советскому внешнеторговому объединению нельзя торговать на лондонской бирже, не знаю. Пусть начальство меня поправит, если я не прав. Как говорил один литературный персонаж, «наше дело петушиное: прокукарекал, а там хоть и не рассветай».
Члены моей бригады со мной полностью согласны. Акт ревизии дописан и отпечатан в первом отделе объединения. На мой взгляд, он выглядит солидно и сбалансированно: упомянуты успехи объединения, но отмечены и недостатки. Я захожу к председателю «Разноимпорта» и прошу ознакомиться с актом и дать свои комментарии, пока он ещё не подписан. На следующий день нас приглашают на совещание к председателю. Состав почти тот же, что и в начале ревизии, но все уже хорошо знакомы нам по почти ежедневным контактам. Каждый уже прочёл акт, и председатель просит присутствующих дать свои замечания. К моему удивлению, замечаний немного – в основном по формулировкам. Только директор конторы цветных металлов, на чью долю досталась упущенная выгода, упомянутая на Президиуме Совмина, просит принять во внимание, что объединение не всегда может использовать благоприятную конъюнктуру рынка, так как, во-первых, наши поставщики не могут держать товар на складах, ожидая подъёма цен на лондонской бирже, а своих складов у объединения нет; а во-вторых, стране постоянно необходима валюта независимо от того, какие цены сейчас на рынке.
Оба пояснения не вызывают у меня никаких сомнений, но они, как мне кажется, выходят за рамки нашей проверки и требуют дополнительного анализа. А время, отведённое на ревизию, исчерпано. Поэтому я прошу указать на эти моменты в комментариях объединения, которые мы приложим к акту. Упоминание о том, что объединение может представить свои замечания, действует на руководящий состав объединения успокаивающе. Только главный бухгалтер, на долю которого в акте пришлись самые резкие формулировки, пытается что-то сказать, но под внимательным взглядом председателя умолкает и только безнадёжно машет рукой.
Окончательный текст акта отпечатан и считан. Мы подписываем его в двух экземплярах: второй остаётся в «Разноимпорте», а первый направляется к нам в Минфин фельдъегерской почтой, вооружённые почтальоны которой в форме офицеров МВД развозят по Москве и по всей стране секретные и совершенно секретные документы. Председатель и главный бухгалтер подписываются, что с актом ознакомлены, и мы расстаёмся, как я думаю, с взаимным чувством облегчения. Я – потому что первая в моей жизни ревизия, кажется, удалась, а руководство «Разноимпорта» – потому что первая во Внешторге ревизия нового грозного контрольного органа оказалась вовсе не такой уж страшной, а ревизоры вполне рассудительными и приятными людьми.
На выходе в приёмной председателя меня останавливает его второй заместитель, молодой для такой должности и очень приятный крепыш с румяными щеками. Во время проверки мы с ним хотя и встречались, но подробно не беседовали. Извинившись, он просит меня задержаться на минутку. Я не хочу отрываться от членов своей бригады и предлагаю ему изложить свой вопрос.
– Вы написали, что есть нарушения в бухгалтерской регистрации наших операций на лондонской бирже. А как бы Вы посоветовали оформлять их? Вы же понимаете их значение.