Контролёр
Шрифт:
Благодаря научной работе, а также многочисленным справкам и особенно шифропереписке в торгпредстве, формулировки у меня предельно кратки и чётки. Светлана Васильевна, кажется, довольна.
– Ну, вы там не затягивайте. Тут одна срочная ревизия во Внешторге намечается.
Значит ли это, что по результатам первой же проверки меня не выгонят из Минфина с позором? Похоже на то.
Не затягивать – так не затягивать. Хотелось бы, конечно, узнать побольше о торговле цветными металлами. Например, как установить дату отгрузки цветных металлов на экспорт? Разница в несколько дней может повлиять на цену. Или как устанавливается базис отгрузки: CIF или FOB и как рассчитываются ставки фрахта и страхования при
Акт проверки, который я уже начал писать в секретном блокноте, полученном в первом отделе объединения, начинается стандартно: «Ревизионная бригада управления валютного контроля главного валютно-экономического управления министерства финансов СССР в составе таких-то ревизоров проверила финансово-хозяйственную и коммерческую деятельность такого-то объединения за такой-то период. Проверкой установлено…» Дальше идут основные показатели деятельности объединения: выполнение планов экспорта и импорта в целом и по категориям валют (свободная валюта, клиринги с социалистическими странами в рамках СЭВ, клиринги с развивающимися странами). Эти данные берутся из отчётов объединения, если, конечно, в результате ревизии не установлено искажение отчётности. Акт, даже если проверка не вскрыла каких-то недостатков или злоупотреблений, не должен быть очень коротким – всё-таки бригада работала целый месяц. Я думаю, страниц десять–двенадцать будет в самый раз. Пусть начальство узнает про «Разноимпорт» и чем он занимается. Один раздел будет посвящён коммерции, один – бухгалтерии и ещё один – выполнению сметы расходов и доходов.
Через пару дней моё творчества неожиданно прерывает звонок от секретарши: просит зайти заместитель председателя, которому были поручены все вопросы, связанные с ревизией. Героя Советского Союза я застаю в несколько возбуждённом состоянии. Пригласив меня присесть, он сразу переходит к делу:
– Вчера на заседании Президиума Совета министров министр финансов заявил, что, как установлено проверкой «Разноимпорта», наше объединение в прошлом году недополучило около двух миллионов рублей по экспорту. Это он Вашу проверку имел в виду? Откуда такие данные?
Я мгновенно холодею. Мне и в голову не могло прийти, что те данные, которые я сообщил по телефону Светлане Васильевне, будут фигурировать на таком высоком уровне. Понятно, почему зампред так взволнован.
Немного овладев собой, я излагаю свою методику расчётов, которая дала такой результат. Тут же следуют новые вопросы:
– А с кем-нибудь из объединения Вы это обсуждали? Почему не поставили меня в известность?
– Я показывал расчёты Вашему директору конторы по экспорту цветных металлов. У него возражений не было. А Вас не было на работе.
Ничего не подозревающий директор конторы немедленно вызван в кабинет.
– Вот тут ревизоры обнаружили, что мы недополучили около двух миллионов рублей по экспорту твоей конторы в прошлом году. Наш министр услышал это на заседании Президиума Совета министров страны и хотел бы, мягко говоря, знать подробности. Старший бригады говорит, что обсуждал это с тобой. Это так?
На плотного, солидного директора конторы боязно смотреть. Его лицо покраснело, как помидор. Но он честно признаётся:
– Да. Мне показывали расчёты, но они очень общие. Там же ещё много факторов надо учитывать.
– А ты это объяснил ревизорам?
– Да нет. Вы же знаете, какая у нас запарка сейчас.
Негодование зампреда переносится с меня на директора.
– Спасибо, Сергей Сергеевич. Не буду Вас больше отвлекать, – это мне.
– А ты останься! – это несчастному директору конторы.
Я спешу покинуть кабинет, который, наверное, превращается в подвал инквизиции для бедного оперативника, недооценившего важность более внимательного отношения
Когда я поведал своим коллегам о разговоре с зампредом, искушённая в минфиновских делах Аня отреагировала просто: «Ну, конечно, нашему министру надо выглядеть всевидящим надзирателем за сохранностью государственных средств. Да и показать, что новое контрольное управление не зря создано, тоже не мешает. Вот он и затребовал данные о всех вскрытых недостатках, хоть и завершённых ревизий ещё нет». Лёва только хмыкнул. А я дал себе зарок, который строго соблюдал почти всю свою дальнейшую ревизорскую жизнь: никогда не докладывай начальству предварительных результатов, пока ревизия не завершена.
Мой первый акт ревизии близится к завершению. Пишу я медленно, но зато редакция моих документов начальством потом минимальная, чем я очень горжусь. Здесь, правда, редактировать меня никто не будет. Акт – это детище ревизионной бригады, члены которой подписывают его, и никто даже буквы изменить в нём не может без согласия ревизоров.
Творческий процесс внезапно прерывает Аня. Войдя в комнату после очередного визита в бухгалтерию и плотно прикрыв дверь, она сообщает нам, почему-то оглядываясь и вполголоса: «Ребята, мне только что сказали, что главный бухгалтер лично ведёт один счёт». Вот это новость! В бухгалтерии «Разноимпорта» работает человек двадцать пять. Старикашка главбух – легенда Минвнешторга – вряд ли будет вести сам какой-то счёт, если на то нет веских причин. Это сообщение мимоходом проронил Ане в коридоре его заместитель – сравнительно молодой парень, который наверняка заждался, когда же старик уйдёт на пенсию. Тут что-то не так.
– Какой счёт? – спрашиваю я.
Аня называет мне код балансового счёта. В принципе я должен бы знать, что это за счёт. Не зря же я получил «отлично» от самого профессора Вейцмана по курсу бухгалтерского учёта во внешней торговле. Но это было так давно.
– Что они там отражают?
– Расходы будущих периодов.
Сам по себе этот счёт очень незначителен. На него заносятся платежи, которые будут возмещены какими-то услугами в будущем отчётном периоде. Например, подписка на периодические издания на будущий год или арендная плата за помещения, если она выплачивается вперёд. Я беру последний баланс объединения и с удивлением нахожу, что остаток на счёте составляет несколько десятков тысяч рублей. Не похоже на подписку. Аня разделяет моё недоумение.
– А ну ка, запроси у них справку обо всех поступлениях и списаниях по этому счёту за прошлый и этот год. Да побыстрее.
В принципе надо бы запросить карточку этого счёта и потом проверить бухгалтерские проводки, но это дело кропотливое, а нас уже поджимает время. Аня звонит в бухгалтерию.
На следующее утро в нашу комнатушку после робкого стука входит «легенда Минвнешторга». От важного вида, с которым он обычно ковыляет коридорами «Разноимпорта», ничего не осталось. Протягивая мне два листа бумаги, выглядит он виновато. На листах старческим, но чётким почерком выведены два столбика цифр с пояснениями. Оба листа подписаны им самим, как и положено официальной справке по запросу ревизоров. Но почему же они не отпечатаны? Что за тайны мадридского двора в бухгалтерии советского внешнеторгового объединения? Я читаю цифры и объяснения к ним и не верю своим глазам. Передаю листы Ане, на лице которой появляется такое же изумление, какое, наверное, можно увидеть на моём. Лёва, который в свою очередь получает документ, удивлённо крякает. Аня и я задаём старику, ещё более поникшему при виде нашей реакции, несколько вопросов, чтобы лучше уяснить смысл представленных сведений, и поражаемся ещё больше. Это необходимо переварить. Я благодарю главбуха и выпроваживаю его из нашей каморки. Пару минут мы сидим безмолвно, а потом начинается оживлённый обмен мнениями.