Контролёр
Шрифт:
Речь-то идёт о времени, когда сделки с иностранной валютой в нашей стране были уголовным преступлением. Отдельные граждане, отъезжающие за границу по служебным делам, могли получить валюту только со счетов своих учреждений в Госбанке или Внешторгбанке в строго ограниченных размерах и при наличии документов, подтверждающих необходимость в ней. Об изворотливости наших командированных за границу, пытавшихся сэкономить суточные, чтобы приобрести заграничный ширпотреб, которого так не хватало в советских магазинах, ходили легенды. Одна из них гласила о том, как проживающие в гостинице советские командированные варили суп из привезённых концентратов в умывальных раковинах с помощью специально привезённых электрокипятильников и жарили мясо на утюгах, чтобы не тратиться в ресторанах. Администрации этих гостиниц ломали головы над тем, почему расходы на электроэнергию подскакивали каждый раз, когда в них останавливались наши сограждане. Немногочисленные
Владимир Петрович представляет каждого из нас «Мефистофилю» и кратко излагает проблему: воз огромен, а тащить фактически некому. Про воз Василий Васильевич знает прекрасно – всё, что мы должны проверять, входит в валютный план страны, составленный в других отделах его управления, – а вот про контрольно-ревизионные функции, навешенные на него постановлением Совета министров СССР, он ещё не решил: хорошо это или плохо и для управления, и для него лично. Хотя, конечно, это постановление готовилось с его участием. В нём статус валютного управления Минфина был повышен до главного управления, и штат его увеличен на тридцать человек – как раз численность нашего управления валютного контроля. Так что выгоды, включая повышение зарплаты и другие льготы, положенные начальнику главка, налицо. Но теперь надо давать результаты, которые ожидает Совмин, в плане вскрытия всяческих упущений и, может быть, даже злоупотреблений в сфере внешнеэкономических связей страны. А тут сидят всего восемь новых сотрудников вместо тридцати, положенных по штату, и, по-видимому, даже не представляют, что им надо делать.
Вообще-то, контроль должны осуществлять сотрудники его отделов финансирования внешнеторговых объединений, ГКЭС и других хозяйственных организаций, выходящих на внешний рынок. Это их дело – проверять обоснованность представленных экспортно-импортных планов, смет расходов и доходов, утверждать их и следить за тем, как они исполняются. Но могут ли они выполнять эту работу достаточно квалифицированно? Ведь для того, чтобы изучить проект доходов и расходов и валютный план внешнеторгового объединения, нужно знать, по каким ценам оно собирается продавать или покупать товары на рынке и насколько эти цены соответствуют мировым.
В реальной рыночной жизни вопрос контроля, по каким ценам торгует твоё предприятие, решается просто. Если ты покупаешь или продаёшь себе в убыток, твоё пребывание в бизнесе – вопрос решённый. Другое дело – в нашем «зазеркалье», где предприятиям уже запланированы и обороты, и прибыль или убытки. Если государство решает, что надо покупать эти товары, а продавать другие независимо от прибыльности или убыточности операции, то остаётся только посчитать, во что это обойдётся обществу в целом и где взять деньги. Сколько это стоит каждому члену общества – вопрос в нашем контексте малосущественный, хотя, как показывает история человеческой цивилизации, именно этот вопрос в итоге решает судьбы государств.
Вот этими подсчётами и занимаются остальные сотрудники Василия Васильевича. При этом они, конечно, должны сравнивать цены и другие условия наших внешнеторговых контрактов с мировыми, но делают ли они это достаточно квалифицированно? Это и предстоит установить новому подразделению. Таким образом, «Мефистофель» будет проверять сам себя. Интересная ситуация. Как-то он её повернёт? А кто проверяет самого «Мефистофеля»?
Во время нашего совещания в кабинет заходят со своими, очевидно, срочными бумагами его заместители и начальники отделов. Обменявшись с ними несколькими словами, Василий Васильевич либо быстро подписывает документы, либо кладёт их в одну из папок на столе, среди которых выделяется солидная с тиснёной надписью «Для доклада министру». Некоторых из них Василий Васильевич приглашает остаться, и они с любопытством посматривают на нас, новичков управления, и подают свои реплики при обсуждении. Время от времени звонит один из пяти телефонов на приставном столике. Василий Васильевич снимает сам только трубку «вертушки» – аппарата правительственной связи цвета слоновой кости с золочёным гербом посередине диска набора номера и красного телефона без диска – судя по одному короткому разговору по нему в нашем присутствии, это прямая связь с министром и его замами. Остальные звонки быстро перехватывает миловидная секретарша Люся в приёмной.
Несмотря на кажущуюся хаотичность совещания, Василий Васильевич не теряет его нити. Через какое-то время он снимает трубку внутреннего телефона и связывается с управлением кадров. Разговор короток: «У меня есть постановление Совмина и приказ министра о новом управлении, а сотрудников в нём практически нет. Кто будет отвечать, когда придёт время отчитываться за исполнение того и другого?» Ответ мы не слышим, но Василия Васильевича
Василий Васильевич заканчивает совещание на нетерпеливой ноте: силёнок у вас, конечно, пока мало, но надо начинать работу, а не сидеть сложа руки. Он просит Владимира Петровича остаться в кабинете, наверное, чтобы подкрепить это своё ценное указание более конкретными деталями, а мы возвращаемся в своё пустынное прибежище ненамного мудрее, чем вышли из него пару часов назад, но с чувством вины за своё невольное безделье.
Вопреки моим сомнениям, управление кадров Минфина сработало чётко и оперативно. Не прошло и двух недель, как наше управление пополнилось сразу пятью сотрудниками. Все они – свежеиспечённые выпускники академии внешней торговли, с которой наш институт мировых рынков соседствовал на тихой улице Пудовкина. В эту академию принимали уже имеющих высшее образование людей с производственным стажем, которые продвинулись по партийной или профсоюзной линии, но не настолько, чтобы претендовать на место в дипломатической академии, куда принимали партийных работников не ниже секретаря райкома или горкома. Там в течение трёх лет их учили иностранному языку и основным дисциплинам, связанным с мировой экономикой и международными экономическими отношениями. После этого обучения выпускников распределяли во внешнеторговые объединения, обычно по профилю работы до академии.
Попавшая к нам пятёрка имеет самый разнообразный производственный и жизненный опыт. Женя Сурников – бывший инженер-химик и секретарь парторганизации крупного проектного института; Толя Плухин – инженер-строитель; Саша Винокуров – экономист; Юра Шуйский – тоже экономист; Лёва Усадов – инженер-теплотехник, работавший в учётном отделе сначала райкома комсомола, а затем райкома партии. В новичках мне нравится сочетание жизненного опыта и энергии, которую, очевидно, подкрепило трёхлетнее пребывание в академии – возврат счастливой студенческой поры, да ещё и со стипендией в размере должностного оклада на последнем до академии месте работы. В этой группе несколько выделяется своей солидностью и склонностью к полноте лысоватый Лёва Усадов. Сказываются, наверное, годы, проведённые в райкомовских хранилищах комсомольских и партийных учётных документов.
И стало нас тринадцать – чёртова дюжина. Ну что же, посмотрим, как это отразится на наших способностях обеспечивать контроль в сфере внешнеэкономической деятельности страны.
Первая проверка – «Разноимпорт» и лондонская биржа цветных металлов и каучука. Риски и контроль
Наконец-то получен «допуск» к секретным и совсекретным документам. Теперь все тайны советской внешней торговли для меня открыты. Вперёд за орденами! Посвящение в тайны сопровождается соответствующими ритуалами. В первом отделе за дверью с кодированным замком после ознакомления с соответствующими инструкциями и подписки о том, что буду строго хранить вверенные мне тайны, я получаю новенький чёрный портфель из коленкора с клапаном под застёжкой, который закрепляется двумя бечёвками. Концы бечёвок залепляются пластилином в специальном гнезде, а пластилин придавливается моей личной металлической печатью. Миловидная инспекторша хранилища государственных тайн советует мне смачивать слюной печать, чтобы к ней не прилипал пластилин. В портфеле пока девственно чистые блокнот для составления секретных бумаг с пронумерованными страницами и журнал черновых записей, страницы которого прошиты бечевой, заклеенной на задней обложке бумажкой с печатью первого отдела. Теперь все тайны, которые я задумаю запечатлеть на бумаге, надёжно спрятаны, тем более что секретные документы печатаются здесь же в машбюро первого отдела.
Бригада грузчиков затаскивает в наше помещение несколько массивных сейфов (по одному на двух сотрудников), пара из которых, судя по эмблемам изготовителей, принадлежала ещё Азовско-Черноморскому (или Азовско-Ростовскому) банку. В эти сейфы надлежит запирать все секретные бумаги в течение рабочего дня, в конце которого эти бумаги и запечатанные портфели сдаются в первый отдел. Для нас это утренняя и вечерняя разминка, так как до первого отдела идти минут пять по разным лестницам и переходам.