Контролер
Шрифт:
Вечером пришла Женя. Нахохлившаяся и недовольная. И с порога «наехала» на меня.
— Зачем ты даешь мне задание, с которым я не могу справиться?
Я аж рот открыл от удивления. Что там справляться-то? Я искренне думал, что добыть мне телефон для нее было в разы сложнее, чем провести простую проверку, как выполняется погрузка-разгрузка. О чем ее и спросил.
— Да меня туда даже не пустили! — возмущению Жени не было предела. — Сказали: а кто ты девочка? А что я им отвечу? Что твоя помощница? Так от меня тут же бумагу потребовали! Естественно, что предъявить я им ничего
Мне ответить на это было нечего. И правда, почему я не подумал, что Женю могут попросить предъявить документ, что она имеет право там вообще находиться? Меня вот подобными корочками снабдили по самое «не балуй». Даже вот, не забыли новое удостоверение выдать для новой задачи. И что мне теперь делать? С таким же вопросом на лице на меня смотрела Женя. Пора мне определиться — послать ее окончательно, или все же довериться чуть больше.
Глава 3
Октябрь — начало ноября 1930 года
— Ну чего молчишь? — не выдержала девушка. — Какой ты руководитель, если даже о такой мелочи подумать не можешь?
Я же в этот момент как раз размышлял, как мне организовать для Жени допуск. Но стоило мне услышать ее тон и слова, как все желание и дальше работать с девушкой у меня пропало. Уже не первый «звоночек» для меня, что с ней работать не стоит.
— Такой, которому не нужна столь дерзкая и наглая подчиненная, — огрызнулся я в ответ. — Спасибо, больше твоя помощь не требуется.
— Что? — не поверила Васюрина. — Но у нас же договор!
— О чем?
— Я выполняю твое «невыполнимое» задание, а ты в ответ даешь мне возможность проявить себя. Я свою часть честно выполнила!
— И тебя упомянули в популярном журнале, как соавтора статьи, — заметил я. — Но это не дает тебе права разговаривать со мной в таком тоне.
— Ну прости, — тут же сменила она свое поведение. — Этого больше не повторится. Но пойми меня — я прихожу такая, уверенная в себе, что сейчас смогу помочь в важном задании, а меня, как несмышленую девчонку пинком под зад! И из-за чего? Потому что ты забыл даже простейшую бумажку, что я твое доверительное лицо, написать! Конечно мне очень обидно. Комсорг целого института — а смотрели как на пустое место!
С одной стороны она права. Моя ошибка. Но с другой… Я поставил себя на ее место. Вот стал бы я так тому же товарищу Сталину заявлять? Обвинять его в чем-то? Верится с трудом. И если бы у Жени было ко мне уважение, она тоже не повела бы себя так. Поэтому…
— Да, я ошибся, — Женя довольно улыбнулась, услышав эти мои слова. — Особенно, когда поверил, что у нас могут быть спокойные ДОВЕРИТЕЛЬНЫЕ рабочие отношения. Увы, ты показала, как ты ко мне относишься.
— Сереж, ты чего? — напряглась Васюрина, почувствовал холод в моих словах и куда я клоню.
— Все, Жень. Тебя упомянули в статье. Причем, как соавтора, что можно было посчитать даже авансом. Все же ты для статьи не написала ни строчки — только отсортировала материал, какой я просил. Это — достаточная плата за твою помощь с телефоном. Ты правильно тогда заметила, мне гораздо проще было бы обратиться к товарищу Сталину. Он бы мне не отказал. На этом наше сотрудничество закончено.
Женя с возмущением и негодованием смотрела на меня.
— Ах так? — вскинулась она. — Ну и ладно!
И развернувшись, она выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью.
Я стоял посреди комнаты и думал, правильно ли я поступил? Так-то девушка соблюдала наше соглашение. Но учитывая ее поведение, и особенно последнюю реплику — в будущем от нее будут только проблемы. Факт. Такая и подставить может. Не раз же об этом думал.
Постаравшись выкинуть мысли о Жене из головы, я вернулся к текущим проблемам. А они на лицо — контроль погрузки я не провел, и что из этого получится, непонятно. Надо срочно исправлять ситуацию!
Уже на следующий день сразу после пар я отправился на предприятие, указанное в списке Иосифа Виссарионовича. Как и говорила Женя, пускать меня туда не хотели. Лишь удостоверение члена ЦКК помогло. После чего меня «обрадовали» тем, что вся продукция уже погружена и отправлена адресату.
— Ну хоть адрес, куда вы ее отправили, вы дать можете? — раздраженно спросил я.
— Это можем, — кивнул мне директор.
Хоть в моем документе я упор делал на колхозы, первым предприятием в списке товарища Сталина значился завод по производству деталей для станков. Вот директор завода и дал мне целый список адресов — оказывается, отгрузка производилась сразу на несколько других предприятий и даже в машинно-тракторные станции.
Покряхтев, отправился по ближайшим адресам. Там вновь понадобилось мое удостоверение члена ЦКК. Смотрю, все больше порядка становится на местах. Уже каждому встречному узнать ничего не светит, корочка нужна.
Мне показали сами ящики, сорванные пломбы, отметки в ведомости приема продукции. Вроде все как положено. Сами детали тоже показали. Уже парочку успели в станки установить на замену.
Убедившись, что все идет-ка запланировано, я облегченно выдохнул.
До конца месяца ничего нового не произошло. Лагушкин приезжал за мной еще два раза. Один раз он меня не застал — я производил на проверку погрузки мяса в одном из колхозов. В обоих случаях мы ездили на допрос участников «контрреволюционной деятельности». Ее уже успели ОГПУшники окрестить между собой делом о «промпартии». Дополнительно я попросил дать мне материалы по предыдущим допросам. Хоть и с неохотой, это было видно по лицу Егорова, но мне их дали.
Все дела, особенно те, что были заведены до меня, объединяло одно — почти полное отсутствие описательной части. Она была, но очень краткая и не информативная. В ней не указывалось, по какому поводу возбуждено дело. Анонимка это была, или кто-то конкретно сделал донос. На каком основании вообще задержали человека. Только общая формулировка: по подозрению в контрреволюционной деятельности. Не было указания, как проверялись данные, получения как «со стороны», так и от обвиняемого. Проводилась ли вообще эта проверка. Просто запись: такой-то — такой-то задержан по подозрению. При допросе сознался (или нет). Следствие велось тем-то — тем-то. Это… у меня просто нет слов! Прав был Николай Николаевич, тут словно про закон и не слышали. А где конкретика? Как проверить — ложный донос был или нет? Оговорил себя человек, или реально его совесть замучила? Почему вообще он попал в поле зрения ОГПУ?!