Контролер
Шрифт:
Он вздохнул и снова нажал кнопку пульта. Теперь экран явил миру частично влезшее туда личико какого-то важного милицейского чина. Чин бодро отрапортовал о проведенном комплексе оперативно-розыскных мероприятий, задействованном личном составе и служебных собаках. Тут же в кадр попала одна из них, серая длинноухая немецкая овчарка сидела у ног проводника и смотрела на оратора, как на последнего идиота.
– Несомненно, работала группа профессионалов, – прокуковал тот напоследок. – К сожалению, задержать их по горячим следам не удалось... – Потом рассказал о каких-то фотороботах и напоследок жалобно
– Ну, вот и все, – Волков выключил телевизор. – Главное, что фотороботы уже сделаны.
– Я так понял... – проговорил Коваленко и потянулся к бутылке. Налил командиру, потом себе.
– Ни хрена ты, Тихий, не понял... – Сергей чокнулся с ним и забросил в рот содержимое стакана. – Ты хоть подумал, что бы случилось, если б тебя побрали? С тобой, ишаком безмозглым, с группой? Сколько говна вылили бы на всю контору?
– Я просто вспомнил госпиталь, – не поднимая головы, ответил Игорь. – И, потом, не побрали же.
– Твое счастье, – проворчал Волков. – Но, все равно, стрельба в центре столицы! Что скажет мировая общественность?!
– Да, хрен с ней, с общественностью. Что теперь со мной будет, командир?
– Хороший вопрос, – Сергей закурил. – Значит так, сейчас еще немного выпьем и отбой. Заночуешь у меня. Утром поедешь на базу. Ты, кстати, там уже трое суток кантуешься, ребят я завтра предупрежу. Сиди тихо, как подводная лодка на грунте.
– В Москву звонить можно?
– Запрещаю. Побудешь там недельку, а потом поедешь вместо Гвоздя на три месяца в Среднюю Азию, готовить тамошних «Барсов». И вот еще что, ты мне ничего не рассказывал, а я ничего не слышал. Уразумел?
– Да.
Выпили еще, вернее, выпил Игорь. Поначалу, водка его не брала, потом все-таки прихватила.
– А вот теперь, достаточно, – поставил диагноз Волков. – Иди спать, я постелил в гостиной на диване.
– А ты? – Коваленко встал из-за стола, его качнуло.
– Еще посижу немного. Иди, говорю! И не ори.
– Спасибо, тебе, – театральным шепотом проговорил тот, придерживая рукой стенку, чтобы не упала.
– За водку?
– За то, что из группы не выгнал.
– Обязательно выгоню, если не поумнеешь. Считай, что последнее китайское предупреждение уже получил.
Осторожно ступая, Игорь двинулся из кухни. В дверях обернулся: – А все-таки ты бы выстрелил?
– Может быть. Знаешь, Тихий, – вдруг сказал тот, не оборачиваясь, – я иногда думаю, что стрелять надо в других.
Троим, охранявшим тело «видного бизнесмена» офицерам ФСБ объявили по строгому выговору, и только один из них огорчился. Переведенный всего полгода назад в Москву из Курска старший лейтенант, еще не до конца расстался с иллюзиями и продолжал строить планы покорения столицы.
Сату Орсаев сразу же после случившегося был увезен из Москвы, а на следующий день посажен в поезд и отправлен на родину. Почти сразу же, чтобы успокоить нервы, он немного пыхнул в тамбуре под стук колес. Не получилось, нервы продолжали побрякивать. Тогда достал со дна сумки «ТТ» и решил немного прогуляться и развлечься. В своем вагоне шуметь не решился: купе через стенку оккупировали трое серьезного вида, коротко стриженых мужиков, у которых тоже могли быть стволы.
В тамбуре плацкартного вагона перекуривали и о чем-то негромко беседовали два офицера,, возвращавшихся к месту службы на Северном Кавказе после краткосрочных отпусков. Офицеры теперь ездят исключительно в плацкарте и это правильно, не баре ведь. А в СВ путешествуют чиновники и буржуи среднего калибра. Олигархи в них не ездят, западло тратиться на билеты, когда есть собственные вагоны.
– Ну что, русские свиньи... – вежливо вступил в разговор Сату и приподнял свитер, чтобы те увидели, что у него есть.
Он даже не успел понять, что сильно погорячился, потому что немедленно получил в морду и вылетел из вагона на рельсы, прямо под колеса идущему навстречу составу. Офицеры аккуратно закрыли за ним дверь и вернулись на места, согласно купленным билетам, беседовать дальше и пить водку. Ни тот не другой не владели приемами рукопашного боя или модным в определенных кругах дзюдо и даже не служили в спецназе или десантуре. Обычные чернорабочие в погонах, зампотех танкового батальона и командир мотострелковой роты. Просто в тот день никакому Рембо не рекомендовалось произносить при них слово «свинья» и чего-нибудь, от него производного.
Провожая одного из них на вокзале, жена сказала, что забирает ребенка и уезжает на Урал к маме, потому что даже свиньи не заслуживают того, чтобы существовать в таких условиях. Она же не свинья, молодая и довольно симпатичная женщина, а потому еще запросто сможет устроить жизнь.
– Ты че расхрюкался как свинья? – спросил второго, тридцатитрехлетнего капитана, командира роты, командир батальона, тоже капитан. Отличный, перспективный офицер, двадцати шести лет роду. Два боевых ордена, три командировки на Северный Кавказ (все – заочно), папа в штабе округа. – Какой перевод, какая больная мамочка? Служи, где Родина прикажет!
К сведению любителей бытового хамства, перед тем как обозвать кого-нибудь или послать куда подальше, неплохо все-таки на секунду задуматься. Вдруг человеку кто-то уже успел испортить настроение, и он воспримет ваши слова слишком близко к сердцу. Будьте добрее к людям, иногда это крайне полезно для здоровья.
Вернувшись через четыре месяца в столицу, Коваленко разыскал-таки любимую девушку, побеседовал и узнал, что все у ней хорошо. Прекрасно учится, много читает, занимается аэробикой. Познакомилась с одним хорошим человеком, сотрудником «Банка Москвы», у них отношения. Колечко он ей так и не подарил: пока его где-то носило, дверь в комнату сломали и вынесли оттуда все, что было можно и нельзя.
В чем же, спросите, мораль? Да, в том, что нечего шляться по кабакам, проще надо быть и скромнее. Если бы Коваленко выбрал для предложения руки и сердца Третьяковскую, например, галерею или музей земледелия при МГУ, то наверняка бы не только обрел семейное счастье, но и сэкономил столь необходимые для совместной жизни деньги. Да и тот же Алхазур Джанхоев, реши он круто расслабиться в «Макдональдсе» на Юго-Западной или «Крошке-картошке» на Профсоюзной, глядишь, и прожил бы чуть дольше.