Контрольный выстрел
Шрифт:
— Итак, что можете сказать? — Следователь уже не видел в этом деле никаких проблем.
Барский развел руками.
— Это невероятно!
— Вы удивительно прозорливы. — Следователь протянул ему обвинение. — Подписывайте...
Барский машинально потянулся к ручке, но неожиданно отпрянул, дернулся. Нога зацепилась за привинченную табуретку, и он упал на пол. Барский толкал каблуками пол и полз к двери.
— Нет! Нет! Не может быть!..
Следователь нажал кнопку звонка.
— Уведите!
66
Прибывший в областное управление по просьбе Олега Медведь извергал потоки интеллектуальной лавы. Он ворвался в город смерчем, как гусар на плечах отступающего противника.
Инициатива била в Медведе ключом, и, если бы его воля, день в управлении начинался бы с утренней поверки. Однако удовольствия строить личный состав по росту Медведь был лишен.
Адмирал стоял у штурвала розыска и основные мероприятия проводил лично. Медведь оказался на подхвате, тем не менее он приосанился и даже стал чуть выше рослом.
Впервые в его подчинении появились бойцы невидимого фронта из территориального органа — младшие братья. Идеи, которыми фонтанировал Медведь, напоминали им бред тифозного больного в острый период. Так казалось на первый взгляд. Озадаченные младшие братья собрались было разочароваться, но, попривыкнув, обнаружили весьма любопытную логику, не лишенную смысла. Оказалось, что Медведь, или Мозговед, как его здесь окрестили, не так прост. Он обладал хорошей интуицией, был способен продраться сквозь дебри сложных загадок, владел практически всеми оперативными инструментами, которые теоретически существуют в арсенале спецслужб. С незнакомыми людьми Медведь моментально устанавливал контакт, подавлял их негативные эмоции при виде красной книжечки и, что самое главное, часа через два становился почти другом семьи. От столь невиданного дива местные коллеги таращили глаза и чесали в затылке. И все же провинциальная степенность протестовала. Если от обычных гостей из Москвы местные товарищи уставали к исходу пятых суток, то от Медведя запросили пощады уже на третьи. Слишком уж концентрированная энергия клокотала в этом маленьком и лысом человеке.
Был момент, когда казалось, что его жизнь в опасности. «Темной» Медведю удалось избежать только по той причине, что Адмирал, осознав собственный просчет, отправил его на помощь бригаде наружного наблюдения в дачный поселок, где ждали Казакова. Обидевшийся было Медведь быстро понял преимущества данного поручения. Для проформы пробурчав «Не очень то и надо!», он молча принял все и, смирившись, коротал долгие вечера в машине бригады. «Держали» дачу, систематически перемещаясь и маскируясь на местности. Осень — не лучшая пора для работы за городом. Как ни крутись и что ни придумывай — все равно словно фурункул на лысине.
Задача была ответственная — при появлении в поле зрения Казакова, исходя из обстановки, принять меры к его задержанию. Расплывчатое — «исходя из обстановки» — Медведь понимал буквально: брать и тащить... Ввиду отсутствия Казакова, наружке приходилось коротать дни и ночи в холодной машине. Медведь заматерел. Он был свиреп и вонюч, как и подобает настоящему мужчине. К лишениям ему было не привыкать. Воинская дисциплина предполагала «стойко и мужественно переносить тяготы и лишения воинской службы». Это было усвоено со времен ефрейторской юности. Ни взглядом, ни намеком Медведь не давал никому усомниться в собственной стойкости. Единственное, что его тревожило, — это оплаченный гостиничный номер, в котором он провел только три ночи. Смены менялись, но Медведь исправно нес службу, как вечный разводящий.
Бойцам из наружки он пришелся ко двору. Его кормили, поили и выпускали погулять. В благодарность за это он травил байки из репертуара Деда.
— В восемьдесят третьем мы проводили негласный обыск. Объект проходил по ШП — шпионажу. Короче, надо было влезть в квартиру и посмотреть, где что лежит, да и лежит ли вообще. Получили санкцию. Собрались, поехали.
Смотрим очередь стоит — чернослив дают. Тут один — назовем его Шурик — просит: «Дайте, братцы, сестре в больницу куплю». Ну, остановились, отодвинули очередь от прилавка. Купил Шурик витамины. То ли кило, то ли два. Подъехали к адресу. А тут заминка — самого-то объекта нет, он в командировке, а баба его никак на работу не уйдет. Пока муж бьется над делами государственными, у нее «ласковый май»...
Короче, сидим, ждем окончания процесса... Шурик наш то ли от нетерпения, то ли от нервов свой чернослив ест. Ест себе и ест... Мы и внимания не обратили, как он весь килограмм умял.
А тут и баба объекта на работу пошла. Посидели мы еще минут тридцать, отпустили ее подальше от квартиры да и полезли.
Но если что не заладится, то во всей цепочке сбой идет. Оказалось, что с отмычками проблема. Пока техник с замками возился, чувствуем, что-то неладно: наш Шурик пятнами пошел. Мы сначала не поняли, а потом... Чернослив, понимаешь. Стоит Шурик потный весь, шевельнуться боится. А у техника, как назло, замок заело. И так он, и этак... Возились минут сорок. Открыли. Шурик оттолкнул всех и первым в квартиру. На автопилоте сразу по адресу — в клозет успел, бедолага. Посмеялись мы над этой стремительностью, но — потехе час.
Короче, работаем, ищем, что надо.
А Шурик тем временем разобрался с черносливом и, счастливый, как слон, дерг за ручку. А в бачке воды нет! Он туда-сюда, просто караул... Шурик к крану в ванной, а там тоже нет воды... Профилактика сетей, понимаешь...
Машина наружки тряслась и подпрыгивала.
— Короче, думает себе Шурик, ладно, пока работаем, может, воду дадут. Вдруг по станции — «Объект движется в сторону дома!» Как движется? Он же в командировке! Дело кислое. Сворачиваем свои манатки, и в дверь.
А объект — марал рогатый, ревнивый, как Отелло, видно, учуял что-то. Сам в командировку отчалил, но решил свою Фросю проверить — неожиданно явиться...
Открывает дверь, а тут русский дух, можно сказать, всей нашей экологически вредной Русью пахнет. Он туда-сюда, нет никого. Открывает дверь туалета, а там Монблан, Арарат и Памир еще сверху. Вообще — пик Коммунизма.
— И ко-о-осточка от чернослива на вершине... — Водитель просто бился головой об руль.
Ржали так, что в сторожке зажегся свет.
— Тихо вы, кони! — Старший пытался снизить децибелы.
— Короче, приходит его Фрося, а он ей без предисловий в глаз. Где, орет, мужик? От наглости такой сортирной у объекта даже сознание помутилось Где мужик? — орет. А она в толк не возьмет, о чем речь. Вроде все проверила двадцать раз, все убрала, что можно. Сама не покладая рук на работе трудилась... А он давит и уже на кухонный нож косится. И такой у него напор, что созналась Фрося. Ну, был грех! Но люблю только тебя!.. Не вели казнить!.. Он ей снова в глаз.