Контрольный выстрел
Шрифт:
Избегая слишком пристального Славкиного взгляда, он тут же смылся в ванную, где активно занялся приведением своей внешности в порядок. Но ведь и Грязнов — он тоже не первый год живет на свете — вырос в дверях ванной и бесцеремонно прервал песенные упражнения. Дело в том, что, бреясь, Саша всегда, правда без всякого успеха, пел-мычал что-нибудь трогательное вроде: «Сказала мать: бывает все, сынок…» Но что он мог сейчас ответить Грязнову? Вряд ли бы его устроила правда. А врать другу… И он повторил только что сказанное Шурочке:
— Не бери пока в голову, утрясется, старик…
А вообще-то Саша не думал, что у Грязнова может быть действительно что-то серьезное.
— Что она тебе наговорила? — не обращая
— Ах, она! — выход нашелся. — Понимаешь, Слава, не знаю, от кого исходила инициатива — от нее или от нашего Олега, но он сказал, что является как бы моим консультантом… Была у нас с ним такая договоренность. Причем он сам попросил не афишировать его участия в помощи моему следствию. Сказал: помогу, чем смогу — советами, консультациями и так далее. Так вот, он сказал, она сказала. Ты сам слышал. Или наоборот, кто теперь разберет? Все ж вокруг такие трезвые были! И дело усугубилось тем, что, оказывается, некий Поселков, на чье имя был взят «фольксваген», в котором ездили киллеры, благополучно помер год назад, а его сын, с коим мне нужно в ближайший час побеседовать на эту тему, является президентом того самого долбаного «Мостранслеса», где служит небезызвестная тебе товарищ Грибова, которая, в свою очередь, мое желание встретиться с ним истолковала как подкоп под ее шаткое материальное благополучие… Ф-фу-у-у! Ты что-нибудь понимаешь?
Славка с сомнением разглядывал Турецкого, смешно склонив голову набок. Саша понял его взгляд и очень этому обстоятельству обрадовался:
— Ну вот видишь? Что я еще могу объяснить, если мир давно уже сошел с ума? Ты уж отпусти мою душу грешную, а я добреюсь и поеду в контору писать постановление о прекращении дела.
Перед Турецким стояла дилемма: с чего начать? Ситуация требовала делать все одновременно, но на это не было ни ног, ни возможностей. И он решил начать с Поселкова, поскольку его офис был ближе всех к конторе. Он позвонил по его домашнему номеру, трубку взяла Алла Павловна. Когда Саша представился, она, несколько помедлив, — возможно, советовалась с мужем, — наконец сообщила, что тот уже, правда, оделся, чтобы спускаться к машине, но сейчас возьмет трубку. Зачем ей нужно было все это объяснять? Просто балда или все-таки рыльце в пушку? Запаниковала ведь вчера почему-то? Но как же это стало известно Татьяне? Подслушивала? Или сыграла роль особая степень доверительности в отношениях с шефом?
— Я вас внимательно слушаю, — раздалось в трубке.
Турецкий еще раз представился, сказал, что имеет безотлагательную нужду встретиться, причем говорил так, чтобы у президента фирмы не возникло желания придумать для себя какое-нибудь неотложное совещание. Но нет, показалось, что тон его голоса остался спокойным и доброжелательным. Поселков осведомился, когда и где они могли бы встретиться. Саша предложил в его конторе. Тот охотно согласился и добавил, что будет у себя минут через тридцать.
Это вполне устраивало: через полчаса Саша и сам рассчитывал быть на Ильинке.
Второй звонок он произвел, предварительно прикрыв дверь в комнату, куда удалился мучимый многими противоречиями Грязнов. Там у него работал телеящик, знакомя замечательного стареющего детектива с новыми перипетиями предвыборной борьбы и сопутствующими ей мафиозными разборками. Значит, Славка увлечен и не услышит.
Олег отозвался после четвертого или пятого гудка. Прибежал, надо понимать. Саша слегка пожурил его за то, что он обманул мать и не позвонил, и вообще, в нетрезвом виде гоняет по ночным улицам. Олег хмыкал в ответ что-то неразборчивое, но, похоже, не терял благодушного настроения. Наконец Саша решил, что с чепуховиной можно кончать и сказал, что ему сегодня кровь из носу необходимо увидеть Олежку для очень серьезной беседы.
— Надеюсь, ты не станешь мне мораль читать, а, Саш? — хохотнул Олег.
— Во-первых, с какой стати, а во-вторых, по поводу чего? — искренне удивился Турецкий.
— Ну как же! — снова засмеялся Олег. — У вас, старичков, обязательно найдется повод уличить молодежь вроде меня в каких-нибудь неблаговидных, с вашей точки зрения, поступках. Разве не так?
— Как тебе не стыдно, Олежка! — Он решил быть мягким, как воск, чтобы не получить отказа.
— Если не будет моралите, то хоть сейчас.
— Нет, вот как раз сейчас не могу, срочная встреча.
— С кем, если не секрет?
— Вот как раз и секрет, но ты ведь изволил добровольно согласиться стать моим консультантом? Или я ошибаюсь?
— Ты, Саш, никогда не ошибаешься, ну… чтоб не сильно гордился, почти никогда. Но, если мне не изменили слух и память, вы ж, кажется, прекратили ваше дело о «мерседесе»? Или все-таки нет? Для отвода глаз было заявлено?
Умен, зараза. Потому и рядом с Президентом. Всякий, конечно, там народ есть — в окружении Самого, — но дураки, полагал Турецкий, не задерживаются. Беда, может, как раз в другом — слишком умны. Ну ладно, это были мысли так, ни для какой цели.
— Костя вчера сказал совершенно серьезно. Про то, что касается убийства банкира. Но, Олежка, ты же сам юрист и знаешь, что вокруг твоего «мерседеса»…
— Это почему же — моего? — фыркнул он.
— Да не лови меня, оговорился, нашего, конечно… при чем здесь ты? Вокруг-то вон еще сколько накручено! Кармен эта, другие обстоятельства… Машину, например, нашли, в которой преступники за Кочергой гонялись. А вокруг нее тоже покойнички с косами и — тишина. Понимаешь, Президенту, естественно, доложат, что убийца банкира найден. Дело уйдет в архив. А МУР будет еще долго того же Санишвили ловить, потому что убийство мадам Сильвинской висит на них. Ну и все такое прочее. Об этом уж не мне, а скорее Юрке Федорову думать со своими «архаровцами». Так когда и где ты меня можешь принять?
— Гляньте на него, какая торжественность! — восхитился Олег. — Ну, если тебе все равно, что есть и пить, давай у меня дома. Ты вот, кстати, ни разу у меня не был, заодно и посмотришь, от чего отказался, не переселив ко мне своих девчат. А во сколько?.. Ты когда освобождаешься?
— В общем, по необходимости. Но дел сегодня, честно говорю, невпроворот. Поэтому…
— Понял, жду от восьми до девяти. Не приедешь, ищи ветра в поле!
— Адрес давай.
— А ты разве?.. Ах, ну да, пиши: улицу Королева знаешь? Это который космос обустраивал. Записывай: дом… подъезд… код первый… домофон второй… этаж… номер квартиры… И, как говорится, сильно стучать ногой в дверь три раза! Привет!
Нет, все-таки, как бы Грязнов к нему ни относился, и Славку тоже можно понять, но Турецкий с какой-то особой нежностью относился к Шуриному меньшому, к этой версте ходячей… Вот хоть сравнить их с тем же Киркой. Старший брат — серьезнее, спокойнее, может, и умнее, не исключено. А этот — ярче, что ли? Пусть взбалмошнее, непредсказуемее. Или Саша ничего не понимал, или Алька все же свел вчера со двора кобылу у мужика. Ну свел и свел. Дело молодое. Может, будь Турецкий малость помоложе да посвободнее, сделал бы то же самое. А возможно, и не стал бы приятелю ножку подставлять. Но ведь сей шаг — дело обоюдное: еще классик уверял, что коли баба не захочет, никакой кобель не наскочит. Так кто виноват? А это очень скоро можно будет своими глазами увидеть, Турецкий не считал себя крупным физиономистом, но кое-какие начатки психологии все же и ему были известны. А для этого надо успеть перехватить президента Поселкова возле его дверей и, создав атмосферу доверительности и юмора, подняться вместе с ним в офис. И чтоб его помощница это увидела.