Контуберналис Юлия Цезаря

Мазурин Олег

– Настало время учиться ездить на коне, Иван Сальватор.
– сказал важно центурион.
– И хотя за тебя чистить и седлать лошадь будут рабы - раз ты стал богатым патрицием, но нужно самому научиться всем премудростям обхождения с этими животными, вдруг в сражениях придется бывать тебе. Или раба под рукой не будет. И что тогда?

– Я не против...
– коротко ответил Родин.

Раз он остается на неопределенное время в Древнем Риме, то должен соответствовать стопроцентному римлянином, умеющему хорошо ездить на коне. Если римляне хотели сказать что-нибудь плохое о человеке, то

они говорили так: "а он не умеет ни читать, ни плавать, ни ездить на скакуне". Читать и плавать Иван умел, но вот галопировать на лошади, увы, Создатель его не сподобил. Так что научиться верховой езде было делом принципа для контуберналиса Юлия Цезаря. А то подымут его на смех древнеримские мужи, а тем более - молодые женщины. Поэтому Родин сразу настроился на серьезные и тяжелые тренировки по верховой езде. Он спортсмен, ему не привыкать к нагрузкам!

И вот наставник и ученик пришли на конюшню. Там стоял вчерашний подарок императора - жеребец по кличке "Ганнибал" и жевал сено. Рабы принесли Фабию и Ивану седло, уздечку, воду, щетки, тряпки. Центурион положил седло на деревянный барьер и подошел к Ганнибалу.

– Смотри, как я это делаю и запоминай, Иван Сальватор, - сказал контуберналису Фабий с видом готовящегося к демобилизации российского военнослужащего.
– Седлай осторожно скакуна: может лягнуть передними или задними копытами. Подходи всегда к лошади с левой стороны. Если она стоит неудобно, прикажи: "Стоять!" Бери голову в обхват. Держи вот так локоть, а то укусить... Когда вкладываешь удила, пальцы суй только в беззубый край, а то этот зверь может и пальцы прихватить. Больно будет. Почисть щеткой коня, воин.

Иван выполнил приказ учителя. Во время этой процедуры Родин постоянно и осторожно косился на копыта и зубы Ганнибала: как бы чего не случилось. Вдруг эта скотина лягнет или укусит спасителя Цезаря. Но Ганнибал вел себя смирно и видимо уже привыкал к своему новому хозяину.

– А теперь смотри, как седло кладут, - назидательно изрек Фабий.

Центурион продемонстрировал школяру свое умение, а потом расседлал коня и снял уздечку. Теперь Иван самостоятельно пробовал сделать все то, что делал до этого наставник. После часа занятий новобранец Иван Родин уже знал, как седлать лошадь.

Коня вывели во двор. Фабий помог хозяину сесть на Ганнибала.

– А стремян нет?
– спросил Родин.

Фабий недоуменно посмотрел на него.

– А что это такое "стремена"? Славянское слово?..

Иван объяснил центуриону-наставнику предназначение этой части лошадиной экипировки.

Фабий почесал голову в задумчивости.

– Нет, римляне не пользуются такими штуками, - наконец сказал центурион.
– Да и есть ли какая польза в них? В бою можно застрять в твоем "стремени" и что тогда? Конь будет тебя волочить по земле? Ты же можешь погибнуть. Нет, мы без этого приспособления справимся... Сиди прямо, Иван Сальватор, держи равновесие...

Иван пытался держать равновесие, но у него это плохо получалось. Он постоянно поднимал руки, горбился, колени ходили ходуном, во избежание падения школяр часто хватался за седло. Фабий настаивал через каждые пять-шесть секунд, чтобы Иван выпрямился. Родин слушался, выпрямлялся, но потом забывал об осанке,

и снова низко пригибался к лошадиной голове. В руках центуриона была длинная тростниковая палка, которой он иногда чувствительно, но не до жестокости, воспитывал своего неопытного в военном деле хозяина.

– Говорю, опусти руки и не держись за седло! Сидишь как старуха Пемфредо! Расслабь кисти!.. Вот так!.. Держи повод!..

– Я держу...

– Плохо держишь! Выпрямись! Да порази тебя молнии Юпитера, сколько раз тебе это надо повторять!
– сердился учитель.
– Ты подобен трясущемуся мешку с яблоками. Еще раз говорю, выпрямись, или иначе получишь палкой по хребту!

Иван несколько раз падал с лошади, но стоически преодолевал боль и снова усаживался в седло. А оно, проклятое, стучало об зад и набивало синяки. Родину казалось, что даже Ганнибал смеется над его неумелостью. Это заводило новобранца еще сильнее, и он упорно и с яростной злостью включался снова в работу.

Когда окончился затяжной урок по верховой езде, Иван был выжат как лимон. У контуберналиса болел зад, внутренняя часть бедер, ноги, руки, спина. Имелись синяки, шишки и царапины. Но Иван был счастлив, что хоть как-то овладел непривычным делом.

***

Вечером в саду резиденции великого понтифика состоялся разговор Ивана с Цезарем.

– Ну как твои успехи в верховой езде, мой славный юноша?
– спросил диктатор.

Родин охотно ответил:

– Понемногу овладеваю этим непривычным и трудным для меня занятием. Научился седлать, скакать. Мало-помалу. Фабий - прекрасный учитель.

– Ты мне нравишься, Иван Сальватор. Пожалуй, я тебя усыновляю, мой славный юноша. Отныне ты будешь зваться Иван Юлий Цезарь Сальватор. В свое время я так усыновил моего племянника Гая Юлия Октавия. Он сейчас в Эпире, в Аполлонии, с частью моих легионов. Готовиться к походу со мной против парфян и заодно учиться риторике и философии.

– Спасибо тебя, Цезарь, за щедрость!
– искренне поблагодарил императора Родин.
– Я в свою очередь хочу сделать тебе ответный подарок. Я собираюсь написать книгу о тебе, великий император.

– Что же дерзай, юноша, только после принесешь мне ее для тщательного ознакомления. Я внесу в нее свои поправки. Ты молод и вряд ли я думаю, ты сразу осилишь такое произведение, а я тебе помогу. Как мне в свое время помогал знаток словесности, мой друг и правитель Трансальпийской Галлии Авл Гирций. Читал ли ты, Иван Сальватор, мои записки о Галльской войне?

– Да...

– Эти записки достойны встать в ряд с творениями великих авторов Рима и Греции. Мой стиль лаконичен, сжат и точен. Все восхищаются им. Как ты думаешь, Сальватор, я разве не великий автор? И прав ли в своем твердом и искреннем убеждении?

– Ты прав, мой Цезарь. Эти записки и сейчас читают в нашем далеком будущем. Не только военные, но и гражданские люди.

– Хвала Венере и Юпитеру! Значит, я не зря живу во славу Рима и во славу себе. Приятно, что память обо мне сохраниться на долгие века. Что еще желать мне более? Что же, наш герой, все не было времени с тобой поговорить о будущем. Две тысячи лет - это огромный срок. А каким оружием сейчас воюют? Мечами? Копьями? Стрелами?