Конунг. Вечный отпуск
Шрифт:
На юг Казахстана часто приезжали иностранцы, симпатичный и обаятельный журналист мог себе позволить многое, но много лет твердо избегал даже смутно похожих ситуаций.
…Через некоторое время, уже живя в Москве, они загуляли уже с другим приятелем и в итоге приехали в сауну. Решив продинамить местных дам, зарядивших совсем уж оскорбительно высокую цену, придумали совместить «выгодное с давно надуманным», и вызвали двух чернокожих девчонок.
Приехали те быстро, были озорны и молоды. И все бы хорошо, но доставшаяся Игорю вполне симпатичная ганийка, гвинейка или жительница Габона (точнее теперь было не вспомнить), ни слова не знала по-русски. А в этот момент он меньше всего рвался к интеллектуальным упражнениям. И еще оказалось, что чувственные удовольствия изрядно омрачает подача команд по-английски, вместо обсуждения какой-нибудь бессмысленной, но пикантной чепухи.
Потенциально увлекательный секс, с первой в жизни африканкой, в итоге превратился из приключения и немного таинства, в какой-то дурацкий фастфуд. Конечно же, совсем не понравилось.
Поэтому и сейчас, даже не думая экспериментировать, он выбрал единственную носительницу общего языка. Лишенный уже больше месяца русскоязычных собеседников, фризский Игорь стал воспринимать почти как второй родной.
…От шатра до шатра – меньше восьми шагов. Вот они еще здесь, и уже – там.
Игорь не стал набрасываться на девушку не успев войти, хотя обратил внимание, на горячие ответные взгляды. Как настоящий гурман, он оттягивал момент, понимая, что самая вкусная еда – на голодный желудок.
Мягко подтолкнув молодую женщину в сторону кровати, не отрывая взгляда, расстегнул фибулу на плаще, бросил его в дальний угол, и отправил вслед короткую шелковую рубашку. В это время Труда подошла к невысокому, примерно до колен, но широкому ложу своего господина, бросила на него призывный взгляд, подтянула до пояса платье, и став коленями на край, склонилась, упершись еще и локтями.
В приглушенном света очага и двух светильников, видимая половина ее тела призывно белело, позволяя рассмотреть все, и даже более. По меньшей мере, отсутствие традиции бриться, привычки носить белье, и полную покорность.
«Ну что ты, девочка, это, конечно, прекрасно, но сегодня я точно рассчитываю на большее», - подумал Игорь, не желая звуком своего голоса разрушить ощущение какого-то хрупкого волшебства, возникшее здесь и сейчас.
Подойдя ближе, он нежно, в одно движение перевернул ее на спину, и сам вздрогнув от испуганного вздоха, почти вскрика, от неожиданности изданного Трудой. Затем, принялся неторопливо расстегивать продолговатые приятно пахнущие сандалом пуговицы, и стягивать с беззащитно замершей гостьи немногочисленную одежду.
Мужчина ненадолго остановился лишь однажды, когда оставил на девушке только ожерелье из десятка незнакомых серебряных монет и кольца, залюбовался идеальным изгибом ее бедер, шеи, темными ягодами сосков. Лежа на спине, она смотрела на него широко распахнутыми глазами, делая едва заметные неуверенные движения ногами, как будто бы неосознанно пытаясь убежать. Одновременно сжав, словно в мольбе руки, которые сначала рванулись рефлекторно закрыть грудь от этого обжигающего и настойчивого взгляда, но в последний момент были перехвачены сознанием, для которого желание и главное - право видеть все, что пожелает нависший мужчина, было очевидным и бесспорным.
* * *
Понимая завтрашнее состояние армии, накануне все утренние работы хевдинги решили перенести на после полудня, поэтому выбрался из своего шатра Игорь с чистой совестью почти в одиннадцать часов дня.
Хотя утренняя вода для умывания все равно прогреться не успела, взбодрила она не особенно. Парень проспал в лучшем случае часов четыре-пять, поэтому все еще полусонный и оттого несколько меланхоличный, но, безусловно, довольный жизнью, отправился на строительную площадку без особого энтузиазма.
Надо заметить, что тяга философствовать, чаще всего посещала его в самые приятные моменты жизни. Этому не мешало даже отсутствие иных собеседников. Конечно, это привычка была не столь необычна, как традиция одного университетского приятеля в студенческие времена каждое похмелье ни свет, ни заря, топать в читальный зал городской библиотеки и придаваться там героическим поискам истины. Да и нельзя и считать «философскую» странность неким однозначным изъяном…
Так вот, неторопливые и благодушные размышления Игоря вертелись вокруг фантастического дара женщин вне зависимости от возраста, происхождения и социального статуса, везде чувствовать себя «как дома». Стоит только ей понять, что ты несколько необъективен, и тут на тебе: в твоей кровати и жилье они начинают пытаться зафиксировать свое присутствие.
Знакомые по прошлой жизни коллеги-журналистки, мелкие чиновницы или менеджеры любого размера компаний в схожих ситуациях стремились хоть стул с места на место, но передвинуть. А весь тот девятый вал зубных щеток, плоек и косметики, который могли заметить люди менее наблюдательные – это уже второй этап вторжения. Однако, сейчас речь не об этом.
Здесь, на неизвестном расстоянии от Москвы и других осколков Советского Союза, самая настоящая рабыня, живущая в совершеннейшем средневековье, как, оказалось, была устроена абсолютно аналогично.
Стоило им проснуться и Игорю еще дважды подтвердить, что интереса не потерял, как он услышал предложение чуть передвинуть очаг, и совет по поводу нескольких дополнительных циновок в основание походной кровати и так сложенных из практически всех ковров добытых его воинами за предыдущие две недели.
Сытый, довольный жизнью мужчина, который провел ночь с красивой женщиной впервые как минимум за полтора месяца, конечно же, предпочел направить свое внимание вовнутрь, находя изрядное дополнительное удовольствие в предположение, что он не только везунчик, но и изрядно умен. Грех спорить – размышлять об этом и правда, приятно. Но все же прошедшее месяцы не могли не пришпорить его интуицию на то, чтобы даже помимо воли собственного хозяина она отмечала все необычности в окружающем мире. И уже через пару минут прогулочного шага, почти подойдя к строительной площадке, Игорь вдруг уловил именно окружающую его странность.
Воинский лагерь встретил Чужеземца настороженными, или как минимум любопытными, взглядами и негромкими перешептываниями. Когда журналист это все-таки заметил, он вдруг осознал, что такому необычному поветрию оказались подвержены даже его собственные телохранители. Ранее слишком погруженный в себя, парень понял, что просто не придавал значения какому-то болезненному любопытству в их глазах.
«Интересно, что за дурость произошла за прошедшую ночь, и как мне удалось в этом поучаствовать? Я же торопился, и просто не успел особо накидаться, а значит, и вкинуть какую-нибудь непонятную шутку – физически не мог... Может быть, женщинам у них кричать не принято?
– шутливо и не без налета самодовольства предположил землянин.
– Так нет, Труда не очень-то и громкая. Надо срочно узнать, что за ерунда тут творится…»