Конверт, кукуруза и заброшенная больница
Шрифт:
Даниил и Толик одновременно склонились над «любопытной вещью». Пульт был старенький, с обтертыми углами и кнопками. На трех кнопках – под номером один, два и пять краска стерлась до такой степени, что цифры разобрать было невозможно.
– Так. – Нахмурился Даниил. – И что из этого следует?
– Пока ничего. – Глафира неспешно прошла по комнате, остановилась у красного кресла. – Начну по порядку.
Толик тут же вытащил из кармана жеваный блокнот, приготовился записывать.
– Я пришла к Вике в три часа дня, как мы с ней и договаривались. Мы посмотрели старые фотографии, приготовленные для встречи выпускников школы, поболтали о разном….
– Поэтому хотела оставить сына с соседкой?… – закончил за нее Даниил.
– Именно! – Глафира подняла вверх палец. – Но дальше началось самое интересное. Вика позвонила нижнему соседу, окна которого смотрят на входную дверь и дворовую арку. Этот сосед-пенсионер, за глаза называемый Серж-консьерж, как правило, владеет всей информацией по двору….
– Удобно! – завистливо вздохнул Толик.
– Очень удобно! – подхватила Глаша. – Серж-консьерж доложил, что баба Зина пришла домой вчера вечером, около семи часов. Утром никуда не выходила, газету из почтового ящика не вынимала. Значит, сделала вывод Вика, сегодня по какой-то причине у бабы Зины случился незапланированный выходной, и она весь день провела дома.
– Вы пробовали стучать в дверь?
– Да. Вика сразу вышла в подъезд, несколько раз нажала на звонок…. Никто не отозвался. Только слышно было, как за дверью надрывается телевизор. И вот тут-то мы забеспокоились по-настоящему….
– Я не заметил, чтобы дверь ломали…. – между делом отметил Даниил.
– В этом не было необходимости, у Вики есть ключ. И всегда был….
– Вы вошли вдвоем?
– Да.
Толик что-то коротко записал в свой блокнот. Даниил поторопил жену:
– Что вы увидели?
– Сначала ничего. В квартире были сумерки. Пришлось включить свет. – На этом месте Глафира сделала мрачную паузу и посмотрела на мужа. Тот едва заметно кивнул. – Телевизор работал, транслировалось какое-то танцевально-эротическое шоу для молодежи с четырнадцатого канала. Зинаида Евсеевна мирно сидела в кресле, на ее колени из рук выпало вязание. Видите, она заканчивала очередную белую салфетку.
Толик привстал, глянул на вязание, которое теперь лежало на подлокотнике кресла.
Глаша негромко продолжила:
– Глаза бабы Зины были закрыты, можно было подумать, что она выпила чаю, приняла свои вечерние таблетки, включила телевизор, принялась вязать, да случайно задремала по-стариковски. Во сне у нее остановилось сердце.
– Разве не так все было? – помрачнел Толик, заметив, как многозначно переглянулись супруги Гирс.
– Что еще? – спросил Даниил.
– Одна небольшая мелочь. – Глафира подошла к красному креслу. – Вика убежала домой, вызывать «Скорую»…. Я осталась здесь одна. Минуты ожидания тянулись бесконечно. Я невольно начала осматривать комнату…. Очень мешал телевизор, это мельтешение на экране, непрекращающаяся музыка и резкие голоса. И тут я кое-что заметила. Это «кое-что» настолько меня насторожило, что я сразу позвонила тебе, дорогой мой инспектор… Ты не замечаешь ничего странного в вязании, которым баба Зина занималась в последние минуты своей жизни?
Даниил
– А что здесь может быть странного? – напряженно спросил Гирс. – Я не понимаю….
– Вот именно! – чуть заметно улыбнулась Глаша. – И доктор не понял. И ваш криминалист. И вы с Толиком ничего не заметили.
– Да в чем дело? – не выдержал участковый.
Глаша прошла в другой конец комнаты и указала на корзинку для рукоделия:
– Загляните сюда.
Полицейские быстро оказались рядом, уставились на женский палец с длинным ногтем, указывающий в угол корзины. Там, закатившись за обрезки цветной тесьмы, полузакрытый мотками ниток лежал вязальный крючок, с удобной пластмассовой утолщенной ручкой.
– И что? – начал терять терпение Толик, нервно поправил фуражку.
– А то! – Глафира постучала пальцем по его козырьку. – Что перед смертью баба Зина, выключив свет, под молодежную музыку «вязала» салфетку сломанной старинной булавкой для шляпки!
***
Отсветы от далекого салюта многократно отразились в темных окнах близлежащих домов, раскрасили быстро чернеющее небо в яркие мятущиеся пятна. Гигантские малиновые и золотые сферы под оглушительный грохот стремительно расцветали над горизонтом, несколько секунд мерцали над потрясенным старым городом, потом неспешно исчезали в небытие….
– Деньжищ – то сколько сожгут. – Меланхолично заметил Макар, помощник участкового. Он спокойно наблюдал за многоцветным фейерверочным буйством, пригнувшись к рулю полицейской машины.
– Лишь бы руки-головы себе не поотрывали. – Ответил на это Толик, поспешно плюхнулся на заднее сидение, рядом с Даниилом. – Мы тебя до больницы подбросим, а сами на этот парад быстро смотаемся, проинспектируем обстановку. Во избежание, так сказать….
– Да. Подбросьте. Я справлюсь один. – Откликнулся Даниил. Достал из кармана свой блокнот, углубился в чтение.
Ехали медленно, вся Театральная площадь, прилежащие к ней тротуары были заполнены гуляющими людьми. На улицу, полюбоваться на неожиданный салют вышли не только поклонники Хэллоуина, наряженные в яркие костюмы ведьм, усмехающихся тыкв, ощерившихся в злой улыбке кукурузных початков и прочей нечисти, но и посторонние празднику зеваки, фальшиво пугающиеся участников карнавала.
Чем дальше от площади пробирался автомобиль, тем меньше становилось народу на улице. До поворота к Университету добрались уже быстро, здесь Даниил отвлекся от своего блокнота, тронул Макара за плечо:
– Я дальше на своих двоих. Хочу прогуляться, размять ноги. А вы езжайте к вашим доморощенным пиротехникам, инспектируйте….
– Мы на связи, если что. – Кивнул ему Толик.
Полицейская машина, внезапно окрасившаяся синими всполохами от маячка, быстро тронула с места и исчезла за поворотом Университетского проезда. Даниил остался один на обочине. Он убрал блокнот, повернулся в сторону темного парка, черной громадой уходящего в провал наступившей ночи. Парк был частью старого больничного городка, построенного еще до революции. Несколько лет назад, справа от аллей, на месте совсем уж развалившихся двухэтажных больничных бараков, воздвигли новенькие корпуса, сияющие голубыми окнами и белоснежной облицовкой стен. Туда постепенно переезжали все медицинские отделения, по сей день ютящиеся в оставшихся старых кирпичных домиках.