Конвейер смерти
Шрифт:
Баринов (он же Барин) и его заместители перемещались из казармы в казарму, из модуля в модуль, от объекта к объекту. Вначале посетили казармы. Общий вывод: бардак и беспорядок. Полковник был абсолютно всем недоволен. Здания покрашены плохо, дорожки не подметены, порядка нет.
Наш батальон готовил две казармы, первой и второй рот. Подорожник и я встречали начальство у входа. Подорожник подал команду: «Смирно!» – и доложил. Комдив, махнув рукой, ответил: «Вольно!» – и двинулся по проходу. Свита семенила за ним. Замыкающими шли я, Сбитнев и старшина. Вдруг Барин наткнулся на дыру в линолеуме и простонал:
– О боже! Какой ужас! Что это?
– Дирка, маленький дирка, – пискнул,
– Старшина, бегом ко мне! – рявкнул Баринов. – Почему в полу дыра? Почему линолеум не поменяли?
Прапорщик принялся испуганно озираться по сторонам, а затем пролепетал:
– Как так, поменять? У меня нэт линолеум!
– А что у вас есть? – разозлился полковник. – Мозги у вас есть? Совесть есть? Чувство долга?
– У меня все это есть! – всхлипнул прапорщик. – Нэт только краска, обоев, линолеум, фанера и гвоздь. И в полку нэт ничего!
– Для каких целей вам гвоздь? Привязать веревку и повеситься? – вскипел командир дивизии.
– Нэт, я в смысле много гвозди. Прибивать стены.
– А что, они у вас в роте падают? Зачем их прибивать?
Халитов окончательно растерялся, пожал плечами и замолчал.
Комдив огляделся по сторонам, сковырнул с балки подтек краски, взялся за уголок отклеившихся обоев и оторвал их. Оглядел нас презрительно и произнес:
– Деревенщина! В какой же зачуханной деревне вы все росли? Кто вас воспитывал? Э-эх!
Я отвел в сторонку старшину и укоризненно произнес:
– Резван! С тобой как в анекдоте: «Кацо! Пачэмуу рюссских такой трудный язык? Нэ пойму! Вилька, тарелька – пишутся бэз мягкого знака, а сол и фасол с мягким?» – «Э-э, Гиви! Это нэльзя понять! Это надо запомнить!»
– Э, зачем обижаешь? Если по-азербайджански скажу, он поймет? А вы мой язык знаешь? Не знаешь, так не смейся!
– Все, больше не шучу, извини и не обижайся, – похлопал я по плечу возмущенного прапорщика, а сам отправился догонять начальство для получения очередной порции спесивого неудовольствия.
В конце дня Барин собрал офицеров и прапорщиков в полковом клубе и устроил разнос.
– И это лучший полк дивизии? Здесь какое-то сборище диверсантов и саботажников. Худшее положение дел трудно себе представить! Я обошел казармы, столовые, территорию. Везде беспорядок и запустение. Даже мусорные баки не покрашены! Мусоросборники выкрасить в черный цвет! Канализационные люки покрыть ярко-красной краской и нанести по спирали семь белых кругов диаметром пять сантиметров! Траву подрезать, колючки выдрать! Казармы перекрасить, обои заменить, линолеум перестелить! К каждому объекту приставить старшим майора или подполковника из штаба дивизии! Вызвать сюда тыловых бездельников! Ответственным назначаю заместителя командира дивизии полковника Рузских! На устранение недостатков даю три дня! – прокричал на одном дыхании командир дивизии.
Трое суток дневной и ночной работы завершились новым осмотром. Барин и в этот раз остался недоволен, но ни времени, ни материалов больше не было. Утром прибытие комиссии. Эх, не дали душе развернуться! Баринов ходил по полку, вздыхал и морщился. Да, это не Таманская дивизия! Нет!
Вечером под открытым небом, в летнем клубе части, давал сольный концерт Кавзонский. Народный артист республики был частым гостем в войсках. За год приехал в третий раз. Его первый концерт мне очень понравился, но в этот раз артист откровенно халтурил. Или большие дозы спиртного мешали гастролям, или уже петь надоело. Пыль, песок, полк за полком, банкет за банкетом. Одно и то же. Певец в финале выступления вручил батальону именную гитару, за которой я послал Бугрима.
– Витька, этот инструмент не мне, а солдатам. Мы ее первой роте подарим или взводу АГС. Марабу любит песни петь под гитару, Сидорук мастер играть.
Марабу – прилепившаяся к Мандресову три месяца назад кличка. Сашка любил ходить вдоль строя солдат, заложив руки за спину, и читать нравоучения. При этом он сильно сутулился. Черноволосый, черноглазый российский грек был ужасно похож на птицу марабу из мультфильма «Про бегемота, который боялся прививок». Прозвище дал ему Бугрим. Кличка прижилась, так как била в десяточку. Командир отдельного взвода АГС – Марабу! Смешно…
Артист уехал, увозя полный автобус колониальных товаров из полкового магазина и прочих подарков от командования. А пехота по вечерам в курилке еще долго пела песни под подаренную гитару.
Более шестидесяти важных персон из правительства, ЦК КПСС, различных ведомств собрались в Кабуле для торжественного начала вывода войск.
Вывод был, в принципе, мифическим и символическим. В Советский Союз уходили три зенитно-ракетных полка, которые и ранее не воевали. Они никогда не двигались, а стояли в гарнизонах, так как у мятежников авиация отсутствовала и сбивать было некого. Кроме того, были собраны еще три полка из строительных частей да увольняемых в запас солдат из различных подразделений, а также комиссованные по болезни. Для их перемещения была выделена списываемая техника из всех частей армии. Потешные полки. Шум и треск для прессы, для советского народа и правительств западных стран. Мир с удовольствием наблюдал за этим военным балаганом. Ура! Ура! Ура! Войска уходят!.. Куда уходят? Кто? Сто тысяч ограниченного контингента?
Для выхода зенитчиков и трех полнокровных мотострелковых полков вдоль всей трассы выставлялись блоки и заставы. От Кабула и до Хайратона, от Шинданта и до Герата. Самая трудная задача – пересечение Баграмской зеленки и перевал Саланг. Ахмад Шах сделал заявление, что не даст выйти Советской армии. Оккупанты найдут свою смерть в Афганистане!
Это, конечно, серьезное и опасное заявление. Условия на Саланге тяжелые! Из Панджшера к перевалу выдвинулись десятки отрядов боевиков. В зеленой зоне сконцентрировалось множество боевых групп. Политики раструбили на весь мир об операции, а нам теперь хоть костьми ложись! Духи даже между собой войну прекратили. Междоусобица велась между партиями, племенами, кишлаками и отдельными бандами постоянно – пока не пришла Советская армия, афганцы люто воевали между собой. Теперь дружно бьются с нами. Зачем мы сюда явились? Полку предстояла задача – встать от равнины до входа в высокогорный тоннель. Пехоту приказали поднять на высоты, вершины, необходимо занять хребты, а бронемашины, танки, САУ расставить вдоль дороги.
Я отпросился у комбата идти с разведвзводом. Людей у Пыжа было мало, а район обороны довольно большой. Николай с пехотой отправился в горы, а я с двумя БМП и «Васильком» должен был оборонять километр трассы. Сегодня мы закрепляемся, а завтра здесь пойдут уходящие. Если получится, как задумало командование, то операция пройдет успешно и быстро. А если нет?
Полковая колонна медленно поднималась по горному серпантину к перевалу Саланг. Двухполосное, узкое, петляющее шоссе блестело в лучах заходящего солнца. Впереди шли танки, затем разведка, мотострелковый батальон, артиллеристы. Пехота медленно занимала высоты вдоль трассы, а артиллерия выбиралась к тоннелю, чтобы оттуда обеспечивать выход на задачи и закрепление в районе. Проход колонны назначен на завтра.