Конвейер смерти
Шрифт:
– Напишешь рапорт коменданту, и пусть ищут документы. А ты в Ташкенте холодное пивко попивай, – поддержал его Афоня.
– Нет-нет! Давайте вернемся. Может, найдем? – воскликнул я.
Выйдя на остановке, мы быстро вернулись обратно. От трамвайных путей до КПП осмотрели и обшарили кусты, траву, бордюры. Ничего! Дошли до заветного окошка – впустую. Дьявол! Как же так? Невезение!
Я случайно бросил взгляд на доску объявлений и прочел еще раз: «Стоимость билета до Кабула – 120 руб., до Кандагара и Шенданта – 150». Эта надпись мне сегодня днем, пока стоял в очереди, мозолила глаза. Вот и сбылось. А я еще про себя насмехался: зачем здесь
– Что, пайсы не хватает? – спросил насмешливо Мандресов.
– Ерунда! Добавим! – весело пообещал Радионов. – Давай сейчас соберем, сколько нужно, и отложим. Иначе загуляем и пропьем, не успеем оглянуться.
Шестьдесят рублей – мелочь для пятерых. Деньги у ребят еще оставались.
– А на какие шиши будем пиво пить? – вопросительно посмотрел я на товарищей.
– Вот это мужской разговор! Давно бы так! Угощаем, – обнял меня за плечо Афоня и, повиснув на мне и Мандресове, повел нас к выходу. – А деньги не откладывай. Лучше пропьем! После кабака разберемся. Если не останется – значит, не судьба завтра вернуться в Кабул!
Огромные витражи ресторана отбрасывали во все стороны блики, похожие на солнечных зайчиков. Заведение оказалось довольно солидное, но и для таких, как мы, в полевой форме, нашлось местечко на террасе. Тенистые плакучие ивы и легкое дуновение воздуха создавали прекрасную успокаивающую обстановку. После третьей кружки я перестал нервничать и почти забыл о потере документов. Черт с ними, как-нибудь разберемся!
– Никифорыч! А как ты собираешься сесть в самолет? У тебя ведь и удостоверения офицера теперь нет! – спросил Мандресов.
– Сашка! Успокойся, таможня, пограничники и наземные службы проверяют только загранпаспорт.
– Паспорт, надеюсь, на месте? – встревожился многоопытный, не раз ездивший в командировки Александров.
– Паспорт? – Я на всякий случай еще раз ощупал карманы. – На месте. Вот он!
– Ну и лады! Дай мне его, я не посею! – протянул руку Афанасий.
– Александров! Да ты сам сто раз потеряешься. С девками зацепишься – и ищи тебя. Сидишь и глазами стреляешь, как из АГСа, по сторонам. Телки три уже рухнули замертво от твоих прямых попаданий, – ухмыльнулся я. – Отстань и пей пиво.
Внезапно чья-то тяжелая огромная лапа опустилась сзади на мое плечо и крепко придавила его. Я напрягся в ожидании драки, которые в Ташкенте часто случались между военными и местными жителями. Выдернув плечо из-под чьей-то руки, я резко оглянулся. Вместо ожидаемого скандала с каким-нибудь дебоширом – радостная встреча.
– Ара! Эдик! Арамян! – воскликнул я, вскочил и обнял за широкие плечи подошедшего.
Он до хруста сжал меня в дружеских объятиях. Бывший борец, Эдик чуть не сломал от избытка чувств мне ключицу. Это был приятель по довоенной службе в Туркмении. Он не изменился ничуть, такой же здоровый, плечистый, крепкий, как скала. Гроза всего слабого пола нашего гарнизона, покоритель женских сердец.
– Как ты тут оказался? Какими судьбами в Ташкенте? – накинулся я на него с расспросами. – Как жизнь? Что нового в учебном полку?
– В полку без особых перемен. Лейтенантов по-прежнему одного за другим сплавляют
– Издеваешься? Полгода как старлея дали.
– Вадик Колчановский мне написал о твоих наградах и что ты почти уже Герой.
– Чепуха. Полгода наградные ходят по штабами без реализации. Второй раз послали документы. Но это ерунда. Главное, что я еще жив и радуюсь жизни.
– Вот это точно! – вздохнул Эдик. – Давай выпьем по пятьдесят грамм. Помянем Шурку Пелько!
– Как ты сказал? Помянем?
– Да, Никифор! Ты только уехал, а через неделю в полк пришло известие, что зампотех роты спецназа, лейтенант Пелько, погиб. Попал в засаду.
У Эдика в дипломате лежала бутылка коньяка, и мы, разлив его по пивным бокалам, выпили за Сашку. Эх! Бедный парень. Нашел чужую смерть. А может, наоборот – его судьба и была. По идее, Шурка не должен был оказаться в Афгане. В полк пришла разнарядка на заместителя командира роты по вооружению. Командир подумал и решил избавиться от пьяницы Гуляцкого. Он полностью соответствовал своей фамилии. Молодой лейтенант спивался на глазах и не мог остановиться. Уходил неделями в загулы и дебоширил с завидным постоянством – не реже раза в месяц. Когда жене Игоря Гуляцкого сообщили, что мужа отправляют в Афган, то она вначале впала в транс, а потом началась истерика. Она схватила четырехмесячную дочку, ворвалась вся в слезах в кабинет командира полка и принялась орать и рыдать:
– Он там погибнет! Погибнет! Его убьют! Вы моего ребенка делаете сиротой! Погибнет! Умоляю, Христом Богом прошу, не посылайте моего дурака в Афганистан! Обязательно убьют!
Замполит полка попытался ее урезонить, успокоить: мол, не все так плохо, погибают там редко. Но его слова вызвали лишь новую бурю эмоций и потоки слез.
– Если пролетит даже одна пуля, то она попадет в Игоря. Я знаю, я чувствую, он там погибнет. Убьют моего Игорька!
Этот кошмар продолжался дольше часа. Начальство вновь посовещалось и решило: какая разница, кто поедет? Заменим одного лейтенанта на другого. Дура-баба, уши прожужжала. Еще угрожает пожаловаться в штаб округа, что ее оставляют одну с грудным ребенком.
– Ладно, пошлем Пелько. Парень молодой, холостой и не возражает сменить обстановку, – подытожило руководство.
Сашка устроил отвальную для батальона и уехал… Выходит, что нашел чужую смерть. Как и обещала жена лейтенанта Гуляцкого. Накаркала, зараза!
Вот мы вновь перед стойкой, где выдают билеты в прошлое на машине времени. Дородная дама приняла документы нашей веселой компании и вопросительно посмотрела на меня:
– Где талон на перелет старшего лейтенанта Ростовцева?
– Ростовцев – это я. Талон потерялся, пока стоял в очереди. Когда вы закрылись на обед, мы отошли, и он выпал из документов. Валяется где-то в пыли. К вам он случайно не залетал?
– Нет, не залетал! Ну и что дальше? – зло посмотрела на меня кассирша.
– В смысле что? – переспросил я.
– Лететь собираетесь? – грозно нахмурилась она.
– Конечно. Честно говоря, не хочу, но приходится.
– Тогда оплатите билет до Кабула. Сто двадцать рублей. И плюс комиссионный сбор. Да побыстрей, не задерживайте. Мой рабочий день заканчивается через полчаса. Вы пьянствуете и прохлаждаетесь, а я на работе!