Конвой
Шрифт:
Вечером отправили голубя, сообщая Гарчи, что выбрались в тылы благополучно. До выхода под Покров Волошек намеревался передать с голубями побольше сведений, ибо на Кощуна не особо рассчитывал.
— Долетит? — с сомнением произнёс Жирмята. — Вон тут как, даже мух выбили.
— На версту поднимется — так долетит. Не станут же эти крылатые монстры гоняться за голубями.
Поле было широким, ровным, покрытым невысокой травой. Идеальное место для битвы, какое ищут обычно княжеские дружины да рыцарские
Так князья, судя по всему, и поступили. Вот только враг пришёл иной. Ни тактика таранного удара по центру, ни фланговые охваты, ни внезапное нападение из засады не могли перемочь боевые башни с их гибельным оружием. «Великий удар» рассыпался, как трухлявая дубина, встретившая камень.
Стервятникам не пришлось пировать. От людей и коней не осталось даже костей. На поле лежали щиты, шлемы, конская и людская броня, копья, мечи, топоры, кое-где трепыхались на слабом ветру лоскуты одежд и попон, но ни единого куска мёртвой плоти. Железо же, частью поломанное или погнутое, но в основном целое, покрывало пространство нелепыми рядами, точно торговцы утилем разложили свои товары на блошином рынке.
— Похоронить бы… — предложил Чабрец.
— Кого? Доспехи? — огрызнулся Волошек.
Он бросил сержанту повод и зашагал между грудами железа. Чабрец остался, решив, что командира сейчас лучше не беспокоить.
Как всякий представитель княжеского рода, Волошек неплохо разбирался в геральдике. Для человека, далёкого от дворянского сословия, это были просто гербы с изображением чудных животных, растений, разноцветных полей и силуэтами башенок, для Волошека за картинками стояли знакомые имена, а нередко живые люди. Ещё недавно живые.
Он брёл по этим зловещим рядам и осматривал щиты, стараясь не упустить ни одного герба. Понятно, что во множестве монастырей и университетов имена уже занесены в хроники. Выход дружин в поход отмечался большим шумом, и списки, подготовленные к победным реляциям и пафосным одам, целиком пошли в мартиролог. Но Волошек посчитал себя обязанным сохранить в памяти имя каждого воина.
Два щита, лежащие рядом, словно две скорлупки расколотого ореха, заставили его вздрогнуть. Он узнал родовые знаки своих прежних знакомцев по рыцарским турнирам. Сэр Ругги и сэр Парфинг. Давние спорщики, они не желали уступать один другому ни в чём. Вместе путешествовали в поисках диких драконов и разбойничьих шаек, вместе разъезжали по турнирам, ловя благосклонность дам. Соперничали во всём, даже в помощи друг другу. Только его, Волошека, победа над обоими смогла на короткое время их примирить.
— Эх, сэры, сэры, вас-то как сюда занесло? — буркнул он. — Решили продолжить спор на войне? И кто ж кого переспорил? То-то и оно…
Отряд ожидал командира в полной тишине. Как только Волошек вернулся, Рыжий достал портвейн и разлил по кружкам. Воины выпили не чокаясь, молча, каждый о своём думая. Впрочем, думы расходились не слишком. Пища для ума расстилалась перед ними почти до самого горизонта.
Костёр решили не разводить, открыли тушёнку. Лениво ковыряя ложкой в консервной банке, Волошек размышлял о судьбе князей.
Прав, ох как прав оказался
Кто мог подумать, что отборные витязи, лучшие рыцари, властители многих земель лягут в поле, не только не добыв победы, но и вовсе бесславно? Лучшие династии полегли, оставив вотчины и уделы на растерзание проходимцам и побочным ветвям. В городах и странах воцарялись авантюристы, полыхали мятежи, и мало кому было дела до медленно наползающего на страну врага.
— Надо бы попробовать твоего моллюска, — Волошек облизал ложку.
— В каком смысле попробовать? — Алейко умудрился покраснеть и побледнеть одновременно.
— Лимонов у меня нет, — нарочито равнодушно заметил Жирмята. — Можно горчицей или уксусом сдобрить.
Бледность на лице паренька пересилила краску. До Волошека, наконец, дошло.
— В смысле опробовать, — выдавил он улыбку. — Много чего сообщить генералу надо, а голубь даже списка погибших не унесёт. Слишком длинен он, список-то.
— А-а, — Алейко перевёл дух. — Ну, это мы мигом…
Он притащил ведёрко с замоченной ботвой и принялся скармливать Кощуну. Волошек убористым почерком заполнял именами погибших страницу за страницей. Затем, вырвав из блокнота листки, протянул их Тимьяну.
— Передашь вместе с репортажем.
Тот кивнул. На задумчивом лице уже проявлялись абзацы передовицы.
Нашептав Кощуну текст и зачитав длинный список, Тимьян присоединился к отряду, что собрался всторонке возле слухача. Все с нетерпением ждали первой передачи.
Сперва яйцо шипело и трещало, словно ощущало себя яичницей среди шкварок на сковородке. Затем нараспев понеслось:
А как вышел в поле Деймос — богатырь, Да со храбрыми со своими товарищами, Да сразиться вышел с врагами лютыми, Не за славу сразиться, за Землю-матушку. Уж сполна напилась земля кровушки, Разродилась ржавыми всходами, Затянули в домах песни грустные, Заскрипели монахи перьями. Долгим вышел тот скорбный перечень, Первым в нём стоит князь Черниговский, Доброкнут — храбрейший из воинов, Что возглавил полки союзные…Алейко просто млел от наслаждения, бородачи недоумённо переглянулись, Рыжий едва сдержал смешок.
— Ну, какой тут репортаж… — Тимьян плюнул с досады.
— Может его того… салом накормить? — предложил Жирмята.
Алейко обжёг интенданта взглядом.
— Шучу я.
Ночевать на бранном поле они не решились. Передав репортаж, отправились дальше, хотя солнце уже погасло и сумерки понемногу наливались чернотой.
— Надо выбираться из тьмы, — произнёс Жирмята.