Копье судьбы

Из всех наших с Питером приключений в школьные годы немногие запомнились настолько, чтобы теперь можно было о них рассказать, не упуская таких подробностей, без которых для непосвященного читателя многое останется непонятным. Лишь некоторые так прочно врезались в память, что и сегодня порой, закрывая глаза, прямо вижу перед собой даже места,

где все происходило. Вот как ту сельскую дорогу, на которой однажды утром нас чуть было не сшиб автомобиль, неожиданно вылетевший из-за поворота.

Мы едва успели отскочить в сторону, и Питер, не удержав равновесия, свалился в придорожную канаву. Я поспешил ему на помощь, протягивая руку, но он выбрался сам, что-то невнятно бормоча сквозь зубы, потом уже отчетливо крикнул вслед темно-синему «Ленд Роверу»: «Слепой что ли!»

Вряд ли водитель его расслышал. Машина стремительно промчалась мимо нас и скрылась из виду за следующим поворотом дороги, но я все же успел разглядеть логотип на передней дверце и не удержался от восклицания:

– Ух ты! Это же «Хранители времени»!

– Да хоть Королевская конная гвардия, – проворчал Питер, отряхивая прилипшие к шортам колючки репейника. – Смотреть надо, куда едешь!

– Он не виноват, – сказал я примирительно, хотя только что и сам готов был пожелать тому водителю много разного и очень даже нехорошего. – Просто не заметил нас. Тут крутой поворот…

– Вот и нефиг гонять как полоумный по такой дороге, – продолжал ворчать Питер. – Мало ли кто он такой… как ты его назвал?

– «Хранители времени». Программа такая на четвертом канале…

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ну, как же ты не знаешь… – я действительно был удивлен. Питер рассмеялся.

– Видишь ли, Лайонел, в Москве Би-би-си не вещает. В смысле, телевидение. Да я там телек особо и не смотрел. Так, иногда…

– Почему?

– Прежде всего потому, что телек стоит в маминой комнате, а она в основном всякие сериалы смотрит. «Санта-Барбара» и прочую…

– Что?

– «Санта-Барбара». Ну, как же ты не знаешь? – ехидно проговорил Питер. – Сериал всех времен и народов. Та-та-та-ти-и. Та-ти-та-та-та-а… – пропел он, взмахнув руками, будто дирижируя.

– А, эта муть…

– Понимаешь теперь?

– Он же вроде закончился.

– Это у вас закончился. А у нас в самом разгаре. Так что я по большей части радио слушал…

– Какое?

Мы уже снова шли по дороге.

– Да есть одна прикольная станция. Днем у них, в основном, политика всякая, зато ночью классную музыку крутят. И ведущие клевые: Сашка Лаэртский, Пацифик, еще один чувак… однажды про меня стихи сочинил…

– Вот так прямо и про тебя?

– Ну да. Я ему в эфир дозвонился…

– Ты звонил на радио?

– А что такого? – удивленно спросил Питер.

– Да так, ничего, – сказал я. – Просто, я никогда на радио не звонил. А какие стихи?

– Петя Вильямс в туалете клеил на стену рубли. И при этом ел спагетти, и листал альбом Дали.

– Не понял.

– Чего не понял?

– Смысла.

– Ну… – Питер пожал плечами. – В моем переводе смысл мог и ускользнуть.

– И

при чем тут Дали?

– Не помню уже… Может, я ему что-то про Дали завернул, вот он и выдал… экспромтом. Или это аллегория…

– Какая еще аллегория?

– Откуда я знаю. В поэзии все сплошная аллегория. О, кажется, мы уже близко…

За следующим поворотом дороги показалась деревня, очень похожая на ту, что располагалась неподалеку от нашей школы. Здесь были почти такие же дома, выстроившиеся в ряд вдоль улицы, с неизбежными палисадничками за почти одинаковыми, выкрашенными где белой, а где темно-коричневой краской заборчиками. От главной улицы, в которую переходила дорога, ответвлялись боковые, скорее даже не улицы, так, переулочки. Немного подальше сквозь листву высоченных вязов едва просматривалась башня церкви, наискосок от которой уже вскоре мы заметили магазинчик, куда, собственно, и направлялись. Питер вообще считает, что все английские деревни похожи друг на друга, а ему со стороны, может быть, даже и виднее.

Если вы читали наше совместное произведение о том, в какую историю мы угодили, в буквальном смысле этого выражения, отправившись однажды в речной круиз, конечно, уже все знаете. Но если не читали, самое время кое-что прояснить. Вообще-то, его настоящее имя Пётр. Мне до сих пор гораздо труднее выговорить, чем написать. Собственно, это то же самое, что и Питер, только по-русски, поскольку он и правда из России, куда его прадед переселилился из Уэльса в тридцатые годы теперь уже прошлого века. И мне он вовсе не родственник, как многие думают. Если не считать того, что мой дедушка однажды встретил его бабушку и решил именно с ней провести остаток жизни.

Естественно, на свадьбу съехались родственники новобрачных. Звучит забавно, правда, учитывая, сколько им уже было лет. Тогда-то я впервые и увидел Питера. Старикам очень хотелось, чтобы мы подружились, поэтому они и поселили нас в одной комнате. Но отношения между нами поначалу совсем не складывались. Его манеры приводили меня в ужас. Он совершенно не умел вести себя за столом, совсем не к месту встревал в разговоры. При этом говорил очень громко, хотя понять его было почти невозможно. И не только из-за жуткого акцента. Мало того, что он постоянно путал времена, да еще многие слова произносил неправильно, а некоторые так невнятно, что едва ли можно было разобрать. Когда я пытался ему помочь – подсказывал нужные слова или ставил глагол в нужное время, – он страшно злился. В общем, к вечеру первого дня я только и ждал, когда все закончится, и он наконец уедет.

На церемонии нас заставили исполнять обязанности свадебных пажей, хотя обычно, этим занимаются совсем мелкие дети. Поскольку таких не нашлось, нести шлейф невесты пришлось нам с Питером, и вот тут я заметил, что он испытывает примерно такое же чувство, мягко говоря, неловкости, какое испытывал в тот момент и я сам. Конечно, сблизило нас совсем не это. Насколько помню, все стало меняться немного позже, после торжественного обеда, когда Питер незаметно прихватил со стола бутылку вина и предложил мне отметить событие в своем, узком кругу.