Копи царя Иоанна
Шрифт:
— О! Да ты физик, ученый! Это просто ве-ли-ко-леп-но, — отчеканил первый, поворачиваясь к Максиму, — настойчиво советую тебе слушаться нас, увидишь тогда многие достопримечательности нашей необъятной Родины, так сказать, ее закрома. Как же ты попал-то сюда, любезнейший, а? Только через метро мог, а на диггера не похож, ей-богу не похож.
— Там… поезд взорвался, и дыра в стене, я туда…
— Черт! — рявкнул второй. — Тогда гэбисты и «Трансинжстрой» уже там. Женек, Димон, туда, возьмите у Санька ствол и мигом, только тихо, но мигом!
Двое, действительно, «мигом», скрылись в зияющем проеме замаскированной двери.
— А вы… сами — диггеры? — спросил Максим, хотя понятно было, что эти люди отнюдь не мирные исследователи городских подземелий.
— Мы-то? — в ласковом тоне продолжал человек с фонарем, — вряд ли, теперь это ты у нас диггер, ну или сталкер, ну или просто любитель старины, как нравится, однако, и вновь напомню, — только при благоприятном исходе. В принципе, мы люди-то беззлобные. Обычные себе капиталисты-эксплуататоры, вы вот Маркса «Капитал» на досуге не почитывали? А там про таких, как мы. Старик, конечно, погорячился, но ведь нельзя в этой жестокой жизни без перегибов, не правда ли?
Он мастерски умел располагать к себе людей. Действительно, Максиму он уже казался вовсе не злодеем, он охотно бы поговорил с ним где-нибудь в другой обстановке и даже не заподозрил бы в этом человеке подземного бандита, отобравшего паспорт и напрямую угрожающего жизни.
— Ну как вам подвальчик монахов? — продолжался театр одного актера. — На мой взгляд, поселиться в недостроенном бункере Сталина — это явное святотатство. И ересь, к тому же. А раньше-то они в Замоскворечье обитали, неподалеку от Третьяковки.
— А они монахи?
— И еще какие…
— Попридержи язык, Саня! — возник из-за спины второй.
— Хмм, может, ты и прав, хотя нам с Максимом Николаевичем, — он поглядел в паспорт, — как людям с высшим образованием (он сказал это с нескрываемым ехидством), думаю, несложно было догадаться.
— Ха! С образованием! Такой же бандюга, как и я, вот и все! Одни понты только, и язык слишком хорошо подвешен.
— Не будем ссориться, коллега, — многозначительно прервал его первый, — и, кстати, мы ведем себя невежливо по отношению к гостю. В этих насущных хлопотах я даже забыл сказать, что зовут меня Александр Андреевич, эх, если б только Чацкий, то это было бы хоть чуточку интересно, а так вовсе даже не Чацкий. Но горе от ума — это бесспорно про меня вот Василий верно подметил. Кстати, прошу любить и жаловать: Василий Борисович, не правда ли премилое имя-отчество?
В бункере послышались шаги, и двое одинаково «упакованных» в потертую джинсовую одежду вышли в освещенный фонарем отрезок коридора.
— Ну что? — на этот раз коротко спросил человек с высшим образованием.
— Свежая кладка. Цемент еще не успел засохнуть. Надо будет посмотреть, что они сделали с тоннелем.
— Ясненько. Объект заморожен, соваться туда незачем, давайте замуруем. Логика железная. А вы, почтенный, были весьма предусмотрительны, когда закрыли за собой дверь, ибо я не думаю, чтобы они туда не спускались. Если это так, то я просто перестану их уважать… Ну-сс, пойдемте, товарищи!
— Вперед! Женек, вы первые, потом Саня, потом этот, и я за ним.
Процессия начала гуськом подниматься по скобяной лестнице. У Максима ныло все тело, каждое движение давалось с огромным трудом. Но готовность второго выстрелить заставляла превозмогать боль, цепляться за пыльные ржавые скобы, подтягиваться. Лестница, однако, была не очень долгой. Вертикальная шахта продолжалась, скорее всего, до самой поверхности, но примерно посередине имелся еще один подземный «этаж», куда и вышли Максим и конвоирующие его четверо преступников через обычный люк, который проворно открыл человек, которого Василий Борисович назвал Женьком. Они прошли по какому-то недостроенному небольшому помещению и через пробитую решетку вышли в галерею, по стенам которой тянулись какие-то кабели. Галерея шла зигзагами, потом стала уходить вверх. Через некоторое время слева Максим увидел небольшое ответвление, куда и направилась процессия. Вдруг он ощутил слабое ритмичное подрагивание пола. «Восстановили движение», — подумал он. «Д-а-а, там поезда еще не взрывались», — неожиданно проговорил молчавший всю дорогу Александр. «Если взорвется — хана подземной Москве, они обшарят все и всех выкинут на поверхность», — процедил Вася Борисович из-за спины Максима. «Но прецедент, прецедент был бы подобен тому, что сотворил незабвенный Герострат…» — мечтательно добавил первый. Больше разговоров не было. «Метро-2?» — мелькнула мысль в голове пленника; раньше он не верил никаким россказням о подобных вещах.
13
Маленький тоннель вскоре оборвался глубокой шахтой, и пришлось снова карабкаться по скобяной лестнице, на этот раз вниз. На дне было столь тесно, что и двое уместились бы с трудом, поэтому как только один из не проронивших ни слова спутников спрыгнул туда, остальные замерли, оставаясь висеть в бетонной норе. Все как по команде погасили фонари.
— Сколько времени прошло? — громко прошептал Александр Андреевич.
Стоявший внизу посмотрел на часы с фосфорными стрелками.
— Двадцать минут. Ждем десять. Потом быстрым шагом направо до третьей двери.
Десять минут! Время, как уже доказано наукой, течет вовсе не с одинаковой скоростью. Ожидание всегда томительно, а тут приходилось висеть на руках, коченеющих от холода железа, усталости и неподвижности, в абсолютной темноте. Невидимо переключались секундные цифры на дисплее наручных часов. Издалека послышался накатывающийся звук приближающегося на тихом ходу поезда. Неспешно он становился все ближе. Наконец снизу мелькнул слабый свет притушенных фар, затем потянулись вагоны. Последний прошел, и на время застывший человек на маленькой площадке стал рыться в одном из боковых карманов.
Раздался лязг ключей, как всегда кажущийся в безмолвном подземелье звонче и громче, чем обычно. Скрежет замка, затем звук, похожий на открывающуюся створку большого тяжелого окна. «Пошли! Не зажигать фонари! Тихо! Всем молчать!» — шепотом прокричал первый. Максим спрыгнул, перед ним был вход в тоннель, где только что прошел поезд. Его еще можно было услышать вдали. Осторожно, боясь споткнуться о выступы шпал и рельсы и упасть на смертоносный контактный рельс, Максим переступил порог открытой решетки и стал нащупывать твердый грунт в кромешной тьме. «Иди давай! Время идет!» — шепнул грубоватый и мрачный Борисович и стволом подтолкнул Максима вперед. Под ногами неожиданно оказался твердый гладкий пол. Вереница людей направилась направо. Сзади закрыли решетку.
В повисшей тишине вдруг прорезался оглушительный визг сирены, многократно отражающийся в стенах длинного тоннеля. На миг оцепенение сковало всех. Такой поворот событий явно не укладывался в планы сопровождающих Максима. Из-за поворота показались огни фонарей, но это не были фары поезда. Это шли люди, шли за ними именно те, кого «монахи» называли рыцарями без страха и упрека. Василий услышал, как Максим набирает в грудь воздух, готовясь крикнуть что-то представителям государственных структур, и приставил ему автомат к горлу. «Кретин, — процедил он сквозь зубы, — они тебя сразу пристрелят, а мы еще посмотрим». Максим поперхнулся и стал давиться кашлем.