Корабль палачей(Романы, повести, рассказы)
Шрифт:
— Вы у меня в гостях, — произнес голос, предупредивший их о грозившей опасности.
Пожилой господин, в безупречном костюме из белой фланели, поднялся из одного из кресел. Высокий и статный, с серебристой шевелюрой и длинной бородой, закрывавшей широкую грудь.
— Это серая тень! — воскликнул Гавио.
Незнакомец утвердительно кивнул головой.
— Не бойся, Гавио. Бог и падре простили тебе твои многочисленные прегрешения, а у меня вообще нет права судить тебя. Мы сейчас должны посовещаться и решить, что мы будем делать дальше. Кстати, Уилдон, насколько я помню, я не предлагал тебе сесть. Так что придется тебе постоять. Это относится и к тебе, Уилз.
Наступила напряженная тишина. Окоти ловко
— Уилдон, — сказал старик, — я позволяю тебе внимательно посмотреть на меня.
— Да, сэр, — пробормотал лорд.
— В доме твоего умершего деда Мейпла Уилдона… Хотя нет, я ошибся. Речь идет о твоем прадедушке. Впрочем, это не так уж важно. Ты должен был кое-что заметить в этом доме, не так ли?
Все услышали, как довольно громко застучали зубы лорда Уилдона.
— Мне кажется, что я был не слишком точен, — продолжал старик. — Какое же вы испытываете смущение, когда речь заходит о большом возрасте! В доме твоего отца ты должен был увидеть нечто, имеющее отношение к твоему прадеду Мэйплу, не так ли?
— Его портрет, сэр, висевший в салоне.
— И что?
Лорд Уилдон удивленно вскрикнул.
— Я схожу с ума, — простонал он. — Вы удивительно похожи на него, похожи до малейшей подробности.
— Правильно, потому что я его брат! — заявил старик.
— Уильям Уилдон! Это невозможно!
— Губернатор Хуан Родригес! Это невозможно! — повторил, словно эхо, отец Сальвадор.
Старик встал и торжественно заявил:
— Я Уильям Уилдон, известный в этих краях как губернатор Хуан Родригес.
— Но если это правда, вам должно быть больше ста лет!
— Совершенно верно, падре! Но разве это можно считать удивительным для того, кто нашел руару?
Гавио упал на колени и застонал, раскачиваясь:
— Зачем произносить это слово? Ведь за этим обязательно приходит смерть!
Старик улыбнулся.
— Возможно, ты не ошибаешься, Гавио, — негромко произнес он. Потом снова обратился к лорду Уилдону: — Следовательно, я твой двоюродный прадед, тот самый, на наследство которого ты попытался наложить жадные лапы, лорд Андреас Уилдон. Хотя, впрочем, никакой ты не лорд. Но это ничего не меняет. К несчастью для тебя, твой прадед оказался живым, и в его намерения отнюдь не входит желание уступить тебе хотя бы один шиллинг. Тем не менее он оставляет тебе жизнь, точно так же, как бывшему профессору Уилзу, с позором изгнанному из Оксфорда. Но Рутледжа я оставляю Лили, причем без малейших угрызений совести. Лили, с которой вы уже познакомились, была приручена мной. Это верное, привязчивое животное, хотя и большая обжора. Почему я отдал Рутледжа змее совершенно спокойно? Да потому, что этот человек, которого в действительности зовут Соме, виновен во многих преступлениях, за которые его должны были давно повесить, причем не один раз, а трижды. Это бывший каторжник, сбежавший с Тринидада, убивший многих индейцев и колонистов. Возвращайся же в Лондон, Уиттингтон, где ты никогда не станешь лордом-мэром города! Я даже не уверен, что вы со своим приятелем доберетесь до побережья без неприятностей. Индейцы-генипапос, которым вы причинили столько зла, могут помешать вам.
Но я покажу вам путь, как выбраться отсюда. Путь, на который еще не вышла Полли, двоюродная сестра Лили. А вы, отец Сальвадор, останьтесь со мной. Нам нужно поговорить.
Эпилог
Может быть, Гавио, не желая этого, действительно сказал правду? Переживший столетний юбилей Уильям Уилдон (или Уиттингтон?) скончался через неделю после описываемых нами событий. До последней минуты он сохранял удивительную ясность мысли.
— Я нашел руару, падре, но я не скажу вам, где и как, потому что я уверен, что это не может быть подарком для человечества. Господь определил сроки жизни человека. Было бы бесполезно и вредно пытаться перейти за назначенный предел. В юности я был большим грешником, но я рассчитался за все свои грехи. После моей смерти не ищите Окоти. Я поручил ему продолжить начатое мной дело.
— Эта ру… — начал Сальвадор, но старик быстро остановил его:
— Гавио прав, не стоит произносить это слово. Может быть, это предрассудок, но кто может знать наверняка? Шекспир когда-то сказал, что есть множество тайн, которые человеческий разум никогда не сможет понять. Теперь Окоти знает великую тайну. Я, правда, думаю, что, открыв ее, оказал ему не слишком большую услугу. Я просто закрыл ему путь к счастью, простому счастью, свойственному для обычных людей. Молитесь за него, как вы молитесь за меня. Но я не хочу покинуть этот мир, ничего не рассказав о сокровищах губернатора Хуана Родригеса. Речь идет не о золоте или драгоценных камнях, но об обычном счете в банке Байи. Конечно, весьма солидном. И еще об одном счете в банке Рио-де-Жанейро. Я предпринял необходимые действия, чтобы вы стали моим единственным наследником. Нет, не перебивайте меня. По сути, это богатство предназначается не лично вам, а несчастным бедным индейцам, с которыми я когда-то обошелся так жестоко. Вы сможете использовать эти деньги для распространения веры среди индейцев и улучшения условий их материального существования. Таким образом, вы будете намного полезнее для них, чем когда-то была серая тень.
Останки лорда Уилдона были похоронены в подземелье церкви Консейды.
Отец Сальвадор часто приходил к этой могиле, чтобы помолиться. Интересно, что в эти моменты никогда не показывались гигантские змеи Лили и Полли, хотя у священника всегда было ощущение, что они находятся поблизости.
Двадцатью годами позже старый священник наблюдал за детьми, игравшими на пляже Гравлина на севере Франции. К нему подошел его слуга, тоже старик со смуглым лицом с индейскими чертами.
— Падре, с вами хотят поговорить два господина.
— Я очень устал, Гавио. Скажи этим господам, что…
— Это не совсем господа, падре. Они больше похожи на бедных людей.
— Тогда это желанные гости для меня, — сказал священник с улыбкой.
Действительно, два человека, подошедших к священнику, выглядели очень бедно. Тем не менее они выглядели жизнерадостными, вполне довольными жизнью.
— Падре Сальвадор… — начал один из них.
Старик-священник с усилием выпрямился. Его руки сильно тряслись.
— Боже милостивый! Неужели мои глаза не обманывают меня?
— Конечно, падре, не обманывают. Я Андреас Уилдон, а мой спутник — это Жеремия Уилз.
— Наконец ты сжалился надо мной, Господи! — воскликнул отец Сальвадор. — Я так долго переживал за вас! Сколько лет я ничего не знал о вашей судьбе!
— После приключений в церковном подземелье мы добрались до побережья живыми и невредимыми. Я нанялся матросом на английское судно, а Жеремия стал стюардом. Жизнь на борту, а потом и на суше оказалась весьма тяжелой, но зато мы честным трудом зарабатывали хлеб свой насущный. Когда мы узнали, что вы вернулись в Европу, мы решили отправиться в Гравлин. Повидав вас, мы собираемся вернуться в Англию.
— Друзья мои! — воскликнул священник. — От сокровищ вашего прадеда остались еще довольно большие деньги. Я могу передать вам чек на пятьсот фунтов стерлингов.
Андреас Уилдон пожал ему с признательностью руку и сказал:
— Я знаю, что на эти деньги в сердце Бразилии было воздвигнуто несколько церквей. Используйте эти деньги от нашего имени для продолжения строительства.
Потом состоялась беседа за столом. Они долго вспоминали прошлое.
Уилдон неожиданно спросил:
— А вы знаете судьбу Окоти, падре?