Корабль палачей(Романы, повести, рассказы)

Рэй Жан

У Гюстава на глазах выступили слезы.

— Да, когда я был мальчишкой, в пансионате в Турне…

— Гм, тогда это может многое объяснить. Не буду продолжать мучить тебя своими вопросами. Сомнамбулы обычно ничего не помнят о своих ночных приключениях. Но кто в Линденхэме мог обладать такими необычными и ценными предметами? Нет, я действительно ничего не понимаю…

И господин Пранжье, перестав беспокоить Гюстава, принялся говорить для самого себя:

— Сомнамбулы… Подобно котам, они обожают прогуливаться по водосточным желобам, что отнюдь не представляется им опасным занятием. Конечно! Дом супругов Снепп является частью одного из наиболее плотно застроенных городских кварталов. Поэтому лунатик может долго бродить по крышам этого массива зданий, не испытывая необходимости спуститься на землю.

Предположим, что он увидел открытое слуховое окно — да он мог и сам его открыть — и вошел, не колеблясь, на чердак. Я хорошо знаю, что чердаки в Линденхэме — это настоящий хаос всякого барахла. И вот он начинает копаться в пыльных шкафах… Об этом я смог догадаться потому, что книга вся в пыли и паутине, а это свидетельствует, что она долго валялась в груде мусора, старых тряпок и прочего хлама. Он натыкается на потрепанную книгу, камень и несколько старых марок, большую часть которых теряет во время возвращения. Вот и все. Гравюра в журнале завершает процесс. В этом случае мы имеем дело с воображаемым явлением, принимающим облик действительности, так как в его основе лежит реальный, пусть и крайне незначительный, факт. Все это достаточно сложно для такого простака, как ты, и я не собираюсь терять время, пытаясь объяснить тебе эти запутанные вещи. Меня только успокаивает то, что хозяин этих предметов явно не представляет, что они были украдены, а может быть, и вообще не знает об их существовании.

— Теперь я могу уйти? — поинтересовался Гюстав.

— Уйти! — воскликнул старик. — Что за дуралей! Где твоя голова? Уйти, чтобы болтать направо и налево о случившемся и неизбежно поставить меня в опасную ситуацию: воровство, незаконное лишение свободы, взлом, кража… Не стоит забывать и то, что я могу случайно лишиться книги и камня.

— Но если господин Снепп и его жена… — начал юноша. Но странный хозяин сразу же оборвал его:

— Никакой опасности, я принял меры. Они будут молчать, как в могиле!

— Что тогда вы собираетесь делать со мной? — встревоженно поинтересовался Гюстав.

— Я буду обращаться с тобой, как с почетным и желанным гостем. Этот салон будет твоим жильем. Надеюсь, он в твоем вкусе? Что касается моей поварихи, то я могу заверить тебя, что это королева кулинарного искусства. А теперь — к столу!

Он потряс серебряным колокольчиком. Слуга в ливрее быстро накрыл стол.

На столе появились омар под майонезом, жареный цыпленок с зеленым горошком, пирожные с кремом и ванильное мороженое.

— Мы запьем эти блюда старым вином, лучшим из того, что есть у меня. И я хочу поднять тост за успех моего проекта. Потом я расскажу тебе кое-что любопытное… Закончим торжественный обед мы замечательным ликером.

Вкусная еда и великолепные напитки позволили Гюставу забыть о в общем-то достаточно несправедливом отношении к нему доктора. Салон отнюдь не выглядел тюремной камерой, а обед не имел ничего похожего на тюремную баланду.

Наконец доктор Пранжье отодвинул тарелки и бокалы.

— Ты был хорошим учеником в школе?

— Нет, конечно, — откровенно ответил Гюстав.

— А как у тебя с географией?

— Довольно сносно… Но не блестяще.

— В этом случае все, что я хочу рассказать, покажется тебе абракадаброй. Но я должен попробовать.

— Вы собираетесь рассказать мне истории о путешествиях? — спросил внезапно заинтересовавшийся Гюстав.

Старик рассмеялся:

— Смотри-ка, ты совсем не такой уж глупец, как мне показалось в самом начале! Немного терпения! Эта книга, которая мне сейчас кажется дороже зеницы ока, была написана в начале XVII века приятелем голландского путешественника Яна Якобса Майена, изучавшего полярные области. Она написана на латыни, и я могу авторитетно заявить, что это очень неважная латынь. Но едва книга вышла из типографии, как власти изъяли ее, и палач сжег весь тираж на площади, тогда как автор был сослан. Почему? Я не знаю. Я думал, что чтение книги поможет мне понять, в чем тут дело, но в сохранившемся экземпляре отсутствуют многие страницы. Несмотря на это, книга содержит множество важных сведений. Ян Майен был прекрасным капитаном, отважным, но не очень общительным. Похоже, что он доверял только своему другу. Когда книга была осуждена властями, Ян Майен замкнулся еще больше и не

стал выдавать морские тайны, которые ему удалось узнать. Для всех окружающих он остался путешественником, совершившим всего одно путешествие в 1614 году, когда им был открыт остров, носящий его имя. Это остров Ян Майен. Это неверные сведения, так как он плавал также к Гренландии, где не ограничился исследованием восточного побережья. Он обогнул мыс, носящий сегодня название мыс Фарвель, и сошел на берег на широте полярного круга. Но хватит об этом мореплавателе. Я теперь расскажу тебе о его рулевом, о котором история умалчивает; его звали Дорус Бонте. Когда Ян предложил вернуться домой, Бонте не согласился. Во время их странствий он повстречался с племенем эскимосов и подружился с некоторыми из них. То, что ему рассказали эти небольшие, перепачканные в жире дикари, оказалось настолько удивительным, что он решил совершить в одиночку путешествие в один из наиболее неприветливых для человека уголков Земли. Ян Майен не стал возражать и пообещал ждать его на протяжении трех или четырех месяцев.

Бонте вернулся, и то, что он рассказал, оказалось настолько удивительным, что капитан не поверил своему рулевому.

Так или иначе, но в итоге Бонте так никогда и не вернулся в Голландию.

В сопровождении своих друзей-эскимосов он двинулся на север… и пропал.

Здесь доктор Пранжье замолчал и хитро подмигнул Гюставу.

— Майен попросил своего друга-писателя изложить на бумаге удивительный рассказ Бонте, несмотря на то что никогда так и не поверил ему, поскольку был человеком достаточно рассудительным, чтобы поверить в сказки фей. Но я, молодой человек, уверен, что Бонте ничего не выдумал.

— И что же такое удивительное он рассказал? — поинтересовался Гюстав унылым тоном, потому что рассказ доктора не вызвал у него особого интереса.

Пранжье с насмешкой посмотрел на него:

— Я предпочитаю пока не раскрывать этого. Немного позже ты узнаешь гораздо больше.

— А что вы скажете про камень?

Бонте отдал его капитану, а тот в свою очередь передал его еще кому-то как предмет, не представляющий никакой ценности.

Гюстав зевнул. У него пропало всякое желание задавать вопросы. Заметив это, доктор Пранжье дружелюбно улыбнулся и пожелал юноши доброй ночи.

* * *

Гюстав Леман оставался в заточении в доме на улице Рам-пар де Конт около трех месяцев.

Но можно ли было считать чем-то вроде тюрьмы это вынужденное пребывание взаперти?

Он ведь имел возможность выходить из своей комнаты и бродить по просторному парку! Он даже мог играть в нем, потому что среди слуг несколько весельчаков получили задание занимать его всевозможными играми.

Доктор Пранжье встречался с ним ежедневно несколько раз за день, и их беседы были такими интересными, что доктор стал казаться Гюставу совсем не таким страшным, как раньше. Он уже не рассматривал доктора как пугало, а считал его дружелюбным и приятным собеседником. Тем не менее пожилой господин старательно обходил в их беседах все, что имело отношение к книге и камню; что же касается Гюстава, то он давно перестал вспоминать эти предметы.

Великолепная еда позволила юноше убедиться, что ничего более вкусного он не нашел бы даже в стране, где в кисельных берегах текут молочные реки. Со своим довольно спокойным характером он считал такую жизнь вполне сносной, и если даже у него появлялись мысли о побеге, он сразу же отбрасывал эти фантазии, так как стены парка были достаточно высокими, а слуги никогда не теряли бдительности.

В середине июня доктор Пранжье исчез и появился снова только в начале июля.

— Как ты смотришь на небольшое путешествие? — спросил он у Гюстава.

— Вы это говорите серьезно? — в восторге воскликнул юноша.

— Конечно! — засмеялся доктор. — К тому же на корабле!

Апатия Гюстава исчезла, словно снег под лучами солнца.

— Корабль… Море… — пробормотал он.

— Вот именно! Корабль, далекие страны!

— Это замечательный подарок к моему дню рождения! — воскликнул Гюстав. — На следующей неделе мне исполнится семнадцать лет!

Они выехали глубокой ночью, и никто не видел, как они заняли места в закрытой наглухо карете. Крепкие лошадки сразу же перешли на рысь.