Корабль палачей(Романы, повести, рассказы)

Рэй Жан

— Куда мы едем? — поинтересовался Гюстав.

— На север, только на север!

— Для меня это не имеет значения, лишь бы мы отправились в плавание.

— Кто знает! Возможно, тебе придется плавать гораздо больше, чем тебе хочется! — пошутил старый доктор Пранжье.

Они проехали, не останавливаясь, таможенный пост с дремлющими таможенниками, и, когда утреннее солнце пробилось сквозь облака, Гюстав увидел перед собой бесконечное водное пространство.

— Море! — закричал он в восторге.

— Это всего

лишь небольшая часть моря, — успокоил его доктор Пранжье. — Это Гонт, или Западный Эск. Небольшое судно доставит нас к земле, которую ты видишь на горизонте.

— И что это за земля?

— Это остров Валхерен. Там, в порту Флессинга, мы поднимемся на большой корабль.

— И куда мы поплывем?

— Я же уже сказал тебе: на север, только на север!

— Север, запад, юг — для меня все они без разницы, — пожал плечами Гюстав. — Я никогда ничего в этом не понимал.

Погода стояла необычно тихая, и море казалось огромным зеркалом. Через несколько часов они сошли на причал во Флессинге, возле которого стоял парусник. По правде говоря, это был не совсем парусник, потому что над задней палубой поднималась высокая тонкая труба, свидетельствовавшая, что этот изящный трехмачтовик был снабжен паровым двигателем, на который в те годы моряки полагались гораздо меньше, чем на паруса.

— Что ты скажешь об имени судна?

— «Дорус Бонте»! Кажется, я уже слышал где-то это название. Да, ведь это вы говорили мне об ученом по имени Бонте! Но только я не помню, в связи с чем о нем зашла речь.

— Не важно! Мне кажется, что я многим обязан этому Бонте, — сказал пожилой доктор, с удовлетворением потирая руки.

Судно должно было выйти в рейс на следующий день. Гюстав использовал предоставленное ему свободное время для знакомства с командой, состоявшей из крепких парней, в том числе почти исключительно молодых голландцев, если не считать одного фламандца, младшего матроса Эме Стивенса.

Капитан судна Холтема, уроженец Фрисландии, коренастый мужчина с большими светлыми глазами, характерными для жителей северной Голландии, постоянно держал в зубах глиняную трубку. В связи с этим он предпочитал молчать, чтобы разговор не отвлекал его от курения.

В отличие от капитана, его помощник, сорокалетний Пьер Каплар, был весельчаком и большим любителем поболтать. Меньше чем за час Гюстав узнал всю историю его жизни. Каплар долго плавал на китобойном судне, сначала в качестве гарпунера, потом рулевого. Он все еще не терял надежды когда-нибудь опять заняться охотой на эти гигантские морские фонтаны, как он называл китов.

Если не считать кока, норвежца по имени Эл, в команду входили еще человек десять матросов, которые настолько походили друг на друга, что Гюстав с большим трудом различал их. Некоторые из них были с окладистой бородкой, другие же брились.

— Все они хорошо знакомы с Крайним Севером, — заявил Пьер Каплар.

— Все,

кроме меня, — ухмыльнулся Эме Стивенс. — Я никогда не бывал дальше, чем Лейт.

— Не расстраивайся, твой опыт скоро растянется, словно резина, — предсказал помощник капитана. — А теперь хватит болтать! За работу! Судно вас ждать не будет.

Доктор Пранжье приказал оборудовать в средней части судна просторную каюту, похожую одновременно на салон и на лабораторию, заполненную инструментами и приборами, неизвестными для Гюстава как по названию, так и по назначению.

До последнего времени ученый оставался в хорошем настроении, очаровавшем юного Лемана. Но едва он оказался на борту, как к нему вернулось его обычное состояние ворчливого тирана.

Он ругался, ворчал, набрасывался на матросов и даже однажды выгнал Гюстава из каюты.

До вечера он по меньшей мере раз двадцать спросил у капитана, сможет ли судно выйти в море в назначенное время.

Холтема был вынужден признать, что, несмотря на все его старания, им придется перенести выход в море на один день. Дело в том, что в трюм был загружен некачественный уголь; его нужно было выгрузить, а на его место засыпать настоящий кардиффский уголь.

— Ерунда! Мы отлично справимся без угля и, соответственно, без паровой машины! — фыркнул Пранжье.

— Об этом не может быть и речи, подобное противоречит всем договоренностям, — категорически заявил капитан и тут же повернулся спиной к склочному старикашке.

— Послушай, — обратился Пьер Каплар, облокотившийся о планширь рядом с Гюставом, наблюдавшим за отплытием трансатлантического лайнера, — этот старый господин кажется мне странным типом! Это твой дядюшка или просто какой-нибудь родственник?

Гюстав растерялся:

— Нет, просто старый знакомый… Можно сказать, друг детства…

— Похоже, что он странным образом проявляет свою привязанность к друзьям. Совсем недавно он буквально пинком выставил тебя из каюты!

— Да, у него случаются приступы раздражительности…

— Что да, то да! Но я уверен, что жизнь на борту научит его хорошим манерам! — пошутил Каплар, на что Гюставу пришлось ответить, что он тоже надеется на это.

В действительности доктор Бельфегор Пранжье очень нервничал и совершал над собой невероятное усилие, чтобы скрыть свою тревогу.

Если бы в эти минуты кто-нибудь внимательно следил за доктором, он заметил бы, что тот, не переставая, наблюдал за окрестностями Гонта.

— Эй, матрос, что за пароход идет прямо на нас?

— Это сторожевик из Брескена, господин. И он не идет на нас, можете не беспокоиться. Он пройдет в стороне, чтобы стать на якорь в полумиле от нас.

— Вот как! А судно, у которого из трубы валит такой густой дым?

— Оно идет в Англию. Это пароход «Тадорна», он вышел из Гента и направляется в Ливерпуль и Манчестер.