Корабль уродов
Шрифт:
И тот день не предвещал беды. Приехал я на рынок к десяти, открыл ларек, протер тряпкой слепые мониторы, уселся в свое родное, продавленное и прожженное, кресло и начал изображать утомленного жизнью частного предпринимателя.
Первым клиентом в четверть одиннадцатого заявился Бориска Дрын.
Дрын - это не погоняло, а фамилия. Погоняло как раз - Бориска. Вообще имя у него Иван, а почему его так другие искатели прозвали, судить не берусь, не знаю. Но закрепилось это сочетание намертво: Бориска Дрын.
Поздоровался он вежливо и, вроде, от него даже не пахло. Значит,
– Слышь, земеля, - сказал Бориска, - тут такое дело. Консультация нужна.
Глазки у него при этом бегали, что мне сразу не понравилось.
– По какому вопросу?
– с безразличием в голосе спросил я.
– Софт? Железо?
– Антрацит.
Я аж привстал.
– Ты чего ко мне приперся, придурок?
– зашипел я на Бориску.
– Знаешь же, что антрацитом не занимаюсь. Топай давай в «Искру».
Про себя подумал: эге, где ж это Дрын сумел антрацитом разжиться? Он ведь из искателей низшего разряда, в Институте токарем работал. Дальше двух километров за Вал не ходит - боится. И правильно боится. Только что в двухкилометровой зоне найти можно? Вату? Да, там полно ваты. Синий жемчуг? Да, иногда попадается. Янтарную окрошку? Большая редкость. Но чтобы антрацит - никогда!
Интересное дело. Похоже, Дрын пустился в тяжкие - обобрал коллегу-искателя. Тогда недолго ему осталось. Найдут вскорости тушку с простреленной глупой башкой.
Что характерно, мне его совсем не жалко. Если таких тупарей-алкоголиков поменьше в стране будет, всем станет легче дышать.
– В «Искру» не могу, - застрадал Бориска.
– Там меня не знают. Откажут. Или кинут.
Я снова угнездился в кресле и спросил с ленцой:
– А знаете ли вы, товарищ Дрын, что оборот фрагментов так называемого черного тела находится в ведении госструктур? А знаете ли вы, что нарушение правил разработки недр Тунгусского Кратера влечет собой наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества, согласно статье сто шестьдесят семь, пункт три, Уголовного кодекса РСФСР?
Бориска помялся, но не ушел.
– Мне ведь только экспертизу, - продолжил он давить на слезу.
– Чтоб не кинули…
Эх, говорила мне мама, не связывайся с «черным золотом»! Но поскольку других клиентов не было, а по рынку бродили сонные старушки, я решился:
– Хорошо, давай посмотрю. Но деньги вперед!
– Сколько?
– Сотня зелеными.
Бориска аж заскрипел.
– Маней нет… сейчас, - признался он.
– В долг экспертизу не проводим, - отрезал я.
Бориска постоял с минуту в нерешительности, глазки у него продолжали бегать.
– Натурой расплачусь, земеля!
Я хмыкнул:
– Больно нужна мне твоя натура!
– Отдам антрацит.
Ни хрена себе! Значит, у этого придурка где-то припрятан запас. Играешь с огнем, искатель!
– Давай посмотрю, - согласился я.
Любопытство меня когда-нибудь погубит.
Бориска полез в карман своей задрипанной куртки, извлек черный блестящий обломок, размерами и формой напоминающий кленовый лист, с острыми зазубренными краями. Складывалось такое впечатление, будто бы черное тело откуда-то отколупывали, пользуясь при этом не самым подходящим инструментом.
Я вышел из ларька, огляделся вокруг внимательно, никого и ничего подозрительного не заметил, принял обломок и вернулся внутрь.
– Иди, погуляй полчасика, - сказал я Бориске.
– Потом приходи за ответом.
После чего заперся изнутри, задернул шторку на окошке и выставил табличку «Закрыто! Не стучать!».
Опытные искатели, бывшие лаборанты или научные работники Института, умеют определять чистоту черного тела без посторонней помощи, не бином Ньютона в конце концов, но для таких кадров, как Бориска Дрын, это, конечно, великая наука.
Я снял с боковой полки один из мониторов и поставил его на лежащий на дощатом полу старый системный блок. Освободив таким образом оперативный простор, вытащил из сейфа сложенную простыню диаграммы масса-твердость, толстенный справочник по артефактам с грифом «Для служебного пользования», который прикарманил еще будучи аспирантом-целевиком, и программируемый калькулятор БЗ-21. Из ящика стола достал малый джентльменский набор эксперта: медицинские весы с набором гирек, импортный фонарик с регулировкой яркости, профессиональный фотоэкспонометр, спортивный секундомер, блокнот и авторучку. Разложил всё это богатство на освобожденной полке и приступил к работе.
Сначала я ощупал обломок. Убедился, что он греет руку, как и полагается настоящему черному телу. Значит, не подделка.
Взвесил обломок на весах. Он вытянул на двести граммов. Я занес результат в блокнот. Потом закрепил фотоэкспонометр и, меняя яркость направленного на него фонарика, записал показания. В результате получилась достаточно точная тарировочная кривая прибора. Разместил перед приемной головкой фотоэкспонометра обломок и снова включил фонарик. Меняя яркость, отследил изменение коэффициента поглощения. Занес результаты измерений в блокнот.
Теперь самое важное. Поставил фонарик на максимальную яркость и запустил секундомер. Когда стрелка фотоэкспонометра качнулась, нажал кнопку и посмотрел на циферблат. И присвистнул от удивления.
Схватил справочник, чтобы проверить самого себя. Нет, всё правильно! Память не подвела. Согласуясь с тарировкой, пересчитал коэффициенты поглощения, отложил точки на графике, соединил и обнаружил прямую линию. Вот так да!
Дело в том, что свет проходит через черное тело с заметной задержкой - от трех с половиной до пяти секунд. Более «чистыми» и, соответственно, более ценными считаются те обломки, которые задерживают свет на большее время. Казалось бы, должно быть наоборот, но это вам не банальное стекло - это монолитная структура, которая вообще не имеет аналогов в нашей части Вселенной, а потому обладает совершенно фантастическими свойствами. И правильно, что наше… хм-м-м… государство взяло добычу черного тела под контроль, приравняв к золоту. Ибо в Кратере много загадочных артефактов, но черное тело - самое загадочное из них.