Кораблекрушение «Джонатана»
Шрифт:
Особенность этой новости заключалась в том, что экспедиция была организована правительствами Чили и Аргентины. Возможно ли, что обе республики, до сих пор не установившие между собой нормальных отношений, вдруг договорились по поводу территории, на которую, кстати сказать, ни та, ни другая не имели законных прав?
После разговора с Кароли Кау-джер поднялся на холм, возвышавшийся над их домом. Отсюда открывалась бесконечная морская гладь. Его взгляд невольно устремился на юг, к последним рубежам Американского континента, составлявшим архипелаг мыса Горн. Неужели придется перебираться туда, чтобы найти свободную землю? Или еще дальше? Мысли Кау-джера уже бродили где-то у Полярного круга, он вступал в необъятные просторы Антарктиды, окутанной непостижимой тайной и недоступной даже самым бесстрашным исследователям…
Как бы он огорчился, узнав, насколько верны его опасения! На борту посыльного корабля находились чилийский и аргентинский комиссары, уполномоченные своими правительствами подготовить раздел архипелага Магальянес между двумя государствами.
Уже много лет вокруг этого вопроса шли бесконечные споры, но пока обе стороны не пришли к обоюдному согласию. Подобная ситуация могла со временем обостриться и привести к серьезному конфликту. Вот почему нужно было договориться как можно скорее — и не только с точки зрения коммерческой, но и с политической. Ведь ненасытная захватчица Англия находилась неподалеку и со своих Фолклендских островов вполне могла протянуть руку к Магеллановой Земле. Ее каботажные суда частенько наведывались в проливы, а ее миссионеры оказывали все большее влияние на обитателей Огненной Земли. Так что в один прекрасный день на каком-нибудь из островов мог взвиться английский государственный флаг, а всем известно, что нет ничего труднее, чем снять британский флаг с того места, где он был водружен.
Комиссары, закончив обследование архипелага, возвратились восвояси: один в Сантьяго, другой в Буэнос-Айрес. Месяц спустя, 17 января 1881 года, в столице Аргентины было подписано соглашение между двумя республиками, разрешившее проблему архипелага Магальянес.
По этому договору Патагония изымалась из-под власти Аргентины и переходила к Чили, за исключением территории, лежащей между 52° южной широты и 70° западной долготы. Взамен этого Чилийское государство отказывалось от части Огненной Земли, расположенной к востоку от 68° западной долготы. Отныне все остальные острова архипелага принадлежали Чили.
Итак, Магелланова Земля теряла свою независимость. Что же будет с Кау-джером, поневоле очутившимся на территории, принадлежащей теперь Чили?
На Исла-Нуэва о договоре стало известно только 25 февраля. Новость привез Кароли, вернувшийся из очередного лоцманского рейса.
Узнав об этом, Кау-джер не смог сдержать гнева. Хотя он не проронил ни слова, в глазах загорелись огоньки ненависти, он резко, негодующе махнул рукой к северу.
В сильном волнении он стал расхаживать взад и вперед по берегу. Казалось, земля уходила у него из-под ног.
Наконец ему удалось овладеть собой. Лицо вновь приняло обычное невозмутимое выражение, и, подойдя к Кароли, он спокойно спросил:
— Эти сведения достоверны?
— Ну конечно,— ответил индеец.— Я узнал все в Пунта-Аренасе, что у входа в пролив на Огненной Земле уже укрепили два флага: чилийский на мысе Орендж и аргентинский на мысе Эспириту-Санту.
— Значит, все острова к югу от пролива Бигл принадлежат Чили?
— Да, все.
— Даже Исла-Нуэва?
— И он тоже.
— Этого следовало ожидать,— прошептал Кау-джер. С подступившим к горлу комком он вернулся домой и заперся в своей комнате.
Кто же был этот человек? Что заставило его метаться с континента на континент? Уж не желал ли он заживо похоронить себя на Магеллановой Земле? Почему связь с человечеством ограничилась для него несколькими туземными племенами, ради которых он шел на любые жертвы?
Ответом на первый вопрос станут события, о которых читатель узнает из дальнейшего повествования. Остальное прояснит краткий рассказ о прежней жизни нашего странника. Дело в том, что это замечательный человек, глубоко постигший как гуманитарные, так и естественные науки, обладавший мужественным и решительным характером, был искренним приверженцем анархизма. Подобно многим он совершал двойную ошибку: считал некоторые идеи уже воплотившимися в жизнь, хотя они представляли собой всего лишь гипотезы, и следовал им до самых крайних пределов. Имена этих опасных реформаторов всем известны.
В самом понятии социализма, доктрины, претендующей на то, чтобы переделать общество снизу доверху, нет ничего нового. После множества имен, затерянных во мгле времени, предшественниками коллективизма можно считать Сен-Симона, Фурье, Прудона. Другие, более современные идеологи, приверженцы доктрин Лассаля, Карла Маркса, всего лишь переняли, слегка видоизменив, эти старые идеи и принялись с жаром прилагать их к национализации средств производства, уничтожению капитала, ликвидации конкуренции, замене общей собственности индивидуальной. Никто из них не желал принимать во внимание реальных обстоятельств: идеи должны были претворяться немедленно и абсолютно полно. Они требовали осуществления всеобщей экспроприации, установления коммунизма в мировом масштабе.
К ним-то и принадлежал Кау-джер. Его бунтарская, неукротимая, неспособная к повиновению душа восставала против любых, часто весьма несовершенных законов, при помощи которых общество пыталось хоть как-то упорядочить человеческие отношения. Однако он никогда не прибегал к насилию и потому не подвергался репрессиям со стороны государства. Ему настолько опротивела так называемая цивилизация, что, стремясь сбросить с себя бремя какой бы то ни было власти, он принялся искать тот уголок земли, где можно чувствовать себя абсолютно свободным.
Казалось, он нашел его именно здесь, на краю света, на одном из островов Магеллановой Земли.
Но теперь по договору между Чили и Аргентиной эта территория тоже теряла свою независимость, и маленькому Исла-Нуэва скоро предстояло перейти в подчинение губернатора Пунта-Аренаса. Отчаянию Кау-джера не было предела. Забраться так далеко, затратить столько сил, вести такую тяжкую жизнь — и ради чего?! Чтобы все пошло прахом?…
Нескоро оправился добровольный изгнанник от удара. Будущее представлялось ему мрачным и безрадостным. В Чили знали, что на Исла-Нуэва поселился белый человек. Присутствие чужеземца и его дружба с местными жителями вызывали беспокойство чилийского правительства. Конечно, губернатор, приняв под свою опеку остров, несомненно, пришлет чиновников, и те заставят незнакомца раскрыть свое инкогнито, которым он так дорожил.
Прошло несколько дней. Кау-джер становился все молчаливее и мрачнее. Тревожные думы не давали ему покоя. Как поступить? Быть может, следует покинуть Исла-Нуэва и укрыться в каком-нибудь недоступном для людей месте, чтобы вновь обрести вожделенную свободу и независимость? Допустим… Но если даже ему удастся найти пристанище на жалком скалистом островке у мыса Горн — не настигнет ли его и там бдительное око правительства Чили?
Было начало марта. До холодов оставалось еще около месяца. В это время — пока можно было пользоваться морским путем — Кау-джер обычно навещал индейские поселения. Однако на сей раз он не собирался отправляться в путь. Неоснащенная «Уэл-Киедж» стояла в глубине бухты.