Корабли уходят к планетам
Шрифт:
И что вы думаете? И эту задачу решили наши баллистики. Уж сколько лет с той поры прошло, а как встречаем тех ребят, что трассу рассчитали, шапки перед ними снимаем.
Никто еще до нас никогда не бурил Луну. Поэтому мы с нетерпением ждали, когда грунтозаборная установка поступит к нам на испытания. Чтобы лучше подготовиться к приему бура, а по правде говоря, меня разбирало любопытство, отправился в экспериментальную лабораторию к Вадиму Антоновичу Ионову, конструктору нашего КБ, который курировал смежников, разрабатывающих лунный бур.
Вадим Антонович,
— Понимаешь, какая сложность, — говорил, как всегда очень медленно и очень тихо, Вадим Антонович. — Уж больно широк диапазон прочности пород: от несвязанного сыпучего грунта до скальных горных пород. Разрабатывали несколько вариантов, в том числе многоковшовый экскаватор в миниатюре. Пришлось от него отказаться: «сыпучку-то» он возьмет, а если базальты попадутся? Тогда только чиркать будут ковшики по Луне, так сказать, царапать поверхность. Пришлось остановиться на трубке с коронкой резцов на кончике. Она, конечно, любую породу возьмет.
— А если все же сыпучка? Тогда взять-то возьмет, а как только приподымется — грунт обратно высыпется.
— Ты прав и не прав. Это брат предусмотрели. Загляни-ка в трубку.
Заглянул. Но ничего особенного не увидел. Ствол как ствол. Что ружейный. Блики играют. Захотелось пальцем пощупать.
— Что ты делаешь! — Вадим Антонович вырвал из моих рук трубку. — Один уже попробовал. Пришлось бур на станке разрезать, чтоб палец освободить. — И, пояснил, — там же для удержания порошка насечка специальная сделана — механизм захвата.
— Здорово придумали.
— Ну, а теперь посмотрим, каков он в работе.
На пульте засветилась лампочка «Питание». Ионов нажал кнопку. Голова «богомола» стала медленно склоняться к очередному образцу породы. Бур, недовольно урча, вгрызается в камень, постепенно внедряется в него все глубже и глубже.
Георгий Николаевич с его мягким характером никогда не устраивал разносы, не ругал, а недоумевал. Ему всегда казалось, что если человек совершил ошибку, то он просто чего-то не понял, не уяснил, вовремя не спросил.
…Это были исключительно напряженные, необыкновенно трудные, но удивительно интересные дни и ночи.
Задачи, поставленные перед коллективом, казались поначалу фантастическими и практически невыполнимыми, они поразили нас и своей трудностью, и необычайностью. Этакие неприступные горные хребты в тумане.
Готовилась к запуску лунная станция для доставки грунта Селены на Землю.
Параллельно создавался луноход.
Одна за другой уходили к поверхности Венеры наши автоматические станции. На пергамин ложились тонкие линии «Марсов». Всем было нелегко. Но особенно тяжело сложились дела у наших смежников, создававших одну из сложнейших систем управления. Испытания шли несколько месяцев. Отказы, дефекты, замечания сыпались, как из рога изобилия. «Мы рубили им головы, но словно в страшной сказке, вместо отрубленных тотчас вырастали
Кабинет Бабакина. По одну сторону «совещательного» стола сидит Николай Петрович, главный конструктор системы, со своими помощниками, напротив — Георгий Николаевич и несколько наших управленцев. Мы ждем: сейчас Георгий Николаевич начнет разнос.
— Николай Петрович, дорогой ты мой! Ты знаешь, мои ребята вконец замучились с твоей аппаратурой. Им же и потанцевать хочется, и на свидание с девчонками сбегать. А они у меня забыли, как это делается!..
— И мои забыли.
— Значит, плохие мы с тобой главные.
— Да нет, не такие уж плохие. Просто дела у нас с тобой — трудней, наверное, не сыскать. А сроки какие! Давай, выкладывай все твои претензии.
И мы стали выкладывать. Николай Петрович подробно записывал, тут же давал указания своим товарищам, уезжая, обещал сделать все, что в его силах.
Вот и весь «серьезный разговор».
Справедливости ради необходимо отметить: никто, пожалуй, не смог бы лучше фирмы Николая Петровича в такие сроки создать систему, которая в полете не имела ни одного отказа, ни одного замечания. После успешного завершения полета станции «Луна-16» главному конструктору системы управления по праву была присуждена Ленинская премия.
— Юрий Михайлович! А правду говорят, что бур гранит взять может? — блестит цыганскими глазами Вася Федоров.
— Правду.
— Ну, тогда бетон запросто возьмет!
— Возьмет. — Отвечаю осторожно (с Васей надо держать ухо востро), но еще не догадываюсь, куда он клонит.
— А можно нам в полу дырку сделать? Керн взять. На память.
— Можно. Только проверьте документы: бур технологический или летный. Ежели технологический — валяйте!
Вася убегает в техархив.
Василий Федоров — телеметрист. Высокого роста, широкоплечий, с черными, живыми глазами и черными кудрями, то и дело спадающими на лоб. Характер стремительный, напористый, удалой. В нашем деле много необходимых «формальностей»: чтобы приступить к последующей операции, нужно обязательно закрыть предыдущую, надо получить разрешение ОТК и т. д. Вася умеет преодолевать помехи, мешающие делу. Его иногда зовут «партизаном», но знают, что любая работа спорится в его руках.
Прибегает огорченный.
— Летный! Ну ничего, дождемся технологического. А керн все равно возьмем.
В пылу укрощения системы управления незаметно подошел типовой одиннадцатый сеанс испытаний. Так в инструкции назывался сеанс забора грунта. Мы прекрасно понимали, что здесь нас могут ожидать неприятности. И не ошиблись. Одно за другим сыпались замечания… Один за другим приходили невеселые доклады операторов:
— Заклинило бур!.. Рассыпался ударный механизм!.. Выпадение трубы… Сработала токовая защита!