Корабли времени
Шрифт:
10. Сборы в дорогу
Машина была доставлена Конструктором. Она была вморожена в куб льда, выпиленный из Земли. Затем Конструктор разделился на четыре одинаковых пирамидки, которые встали по углам куба. На наших глазах, мерцающая в ледяной глыбе машина, собранная из останков проколотого деревом времямобиля образца 1938 года, а также разбомбленных джаггернаутов и Zeitmaschine, стала возникать из мерцающей глуби, обнажая примитивизм и несовершенство. Не знаю, как морлоку, но мне лично в этот момент стало стыдно за такую несовершенную технику перед лицом Конструкторов. Становилось
В результат трудно было поверить. Я много видел цехов и мастерских. Я видел жидкий чугун, текущий в бессемеровские конвертерные печи, где он продувался кислородом, насыщаясь зеркальным чугуном и углеродом, превращаясь в высококачественную сталь… И многое другое. Но такого… казалось, передо мной доменная печь в миниатюре, производящая любые отливки, причем уже обработанные на станке! Только теперь я по достоинству оценил этот металлический муравейник.
— Субатомная трансмутация намного более тонкий процесс, чем переплавка.
Я взял гаечный ключ. Подобно другим инструментам, он был вылит Конструктором мгновенно, по первому требованию Нево. Совершенно гладкая, без заусенцев и шероховатостей рукоять, цепкий зев и контурные выступы. Рычажный, торцовый и раздвижной. Универсальный. И ни единого шва или трещинки, скола или малейшего металлического или конструктивного дефекта. Он был просто совершенен, этот ключ.
— Знаешь, когда берешь в руки такое… — я покачал инструментом перед лицом Нево. — просто мурашки по коже.
Нево покачал головой:
— Вот так сказал бы и пещерный человек, которому с неба свалилась отвертка.
Путешествие в миллион лет должно было отнять у нас тридцать минут. Если мы при этом заглянем в палеоцен — то тридцать часов. Поэтому на всякий случай я запасся водой и провизией, а также теплой одежонкой, взамен истрепавшейся армейской куртки Конструктор изготовил для меня какое-то серебристое одеяние: не то плащ не то пальто, увесистое как бронежилет.
— Я не стану, — заупрямился я.
— Что ты не станешь? — поинтересовался Нево.
— Носить это. Оно же… вылезло из него. Это противоестественно — носить продукты выделения организма.
Морлок похлопал меня по плечу длиннопалой рукой.
— Еще как станешь, — сказал он. — Ты же не знаешь, что ждет нас ТАМ.
— Да что бы ни…
— Помнишь, — мягко перебил он. — Как ты не хотел кушать наш… — и тут он произнес жидкое слово, от которого у меня подступил ком к горлу. Так назывался их «сыр» тошнотворного вида, которым мне приходилось питаться в Сфере.
— Думаю, — сказал я, — что о некоторых вещах лучше не упоминать, — и затопал в соседнюю комнату.
Машина времени получилась что надо: прочная, но формами похожая на шедевр кубиста-абстракциониста: угловатый металлический короб, совершенно голый и без крышки. О краске и речи не было. Зато рычаги намного совершеннее тех, что были сконструированы (а, точнее, заимствованы) Нево (со свалок запчастей палеоцена!). Тут тебе и хронометры с циферблатами (пусть написанными от руки) и хромированные рычаги, и никелированные переключатели. Причем допускалось лавирование во времени: мы могли шастать и вперед и назад — как я в своей первой конструкции. К сожалению, работа этого художника не дошла до нашего времени, с грустью подумал я о своей первой модели.
Все было готово к путешествию. Нево уселся на сидение водителя (не какая-то там тебе деревянная лавка!). На нем был тот же сверкающий серебряный комбинезон, изготовленный внутри Конструктора, и новые очки на довольном и, как мне показалось, несколько нахальном лице. Он был горд как ребенок, которому дали прокатиться на велосипеде-пауке.
Я уселся рядом, и последний раз осмотрел багаж.
Как только мы оказались внутри аппарата, стены мгновенно стали прозрачными (что за металл, о Гефест!) За прозрачными стенами нашей гостиной мы увидели белые пустоши Белой земли: простершиеся в бесконечность, залитые кроваво-золотистым рассветом.
Несмотря на то, что температура не изменилась, я почувствовал холод и поплотнее запахнул мой новый «халат» из того же серебристого материала.
— Похоже, все в порядке. — Заметил Нево. — Пора.
— Так как же, — высунул я нос из халата. Мы так и не решили, куда сначала — в будущее или…
— Решение за тобой, — сказал морлок. Но в его глазах промелькнуло лукавое участие.
Плохо же он меня знал!
— Думаю, у нас нет выбора, — спокойно ответил я. — Мы уже не можем здесь оставаться.
— Совершенно верно. Мы изгнанники.
— Значит, не остается ничего другого, как идти тем же путем. Вперед…
— И до конца, — подхватил морлок.
Я кивнул.
— Да, — веско сказал я. — К истоку Времен. Или к Исходу. Дуй, Нево! Да будет так!
— Да свершится начатое! — сказал он и выжал рычаг.
Кровь застучала в висках, и мы стали падать в серую бездонную пропасть тоннеля времени.
11. Время, вперед!
И снова Солнце замоталось по небу, и Луна, по-прежнему зеленая, как сыр, раскручивала свои фазы — совершая полный оборот месяца быстрее, чем успевало ударить сердце. Вскоре скорость светила и спутника слились в сплошную неразрывную полоску света, уже описанную мной, и небо приобрело стальной оттенок. За прозрачными стенками машины времени, с небольшого возвышения, открывался вид на бескрайние просторы ледяных полей Белой Земли, до самого горизонта. Они оставались совершенно незыблемы, несмотря мелькание и мельтешение годов, столетий и тысячелетий.
Мне хотелось полюбоваться дорогой, как витает в небе межзвездный парус, но вращение Земли сделало это невозможными, и вскоре он стал невидим.
Через несколько секунд после старта наши апартаменты испарились как роса, оставив прозрачный пузырь на плоской крыше нашей башни. Я подумал о тех странных комнатах в которых мы жили — тем не менее вполне комфортабельных, с душевой кабиной, замечательными ворсистыми обоями, незабываемым бильярдным столом и всем остальным — все это растворилось в прошлом, потеряв навсегда очертания, и наш апартамент, больше ненужный, развеяло как сон: как идея Платона в металлическом воображении универсального Конструктора!