Корабли времени
Шрифт:
— Хорошо. Значит, они, наконец, задумались над проблемами расовой наследственности.
Я откашлялся.
— Хм, — сказал я. Что-то мне не верится в такое «улучшение породы», когда человек начинает относиться к себе как к племенному скоту. Неужели так необходимо для будущего человечества, чтобы оно прошло искусственный отбор этих молодчиков из 1938-го года? А потом все это ляжет тенью на последующие миллионы лет?
— Это же «Планирование», — как вы не понимаете, — сказал Моисей. — Единственный, по их словам, путь уйти от варварства и хаоса — и, в конечном
— И «современные» люди готовы к столь эпохальным переменам?
Моисей криво усмехнулся.
Сомнений не оставалось. Подобного будущее не устраивало ни меня, ни его.
— Надо бежать.
И в этот момент, не успел я еще высказать предположения, каким образом это могло произойти, и какие у нас надежды на слово «бежать», дом содрогнулся.
Я подался вперед, резко, едва не разбив голову о стол. Звук был такой, как будто в глубине земли кто-то тяжело хлопнул дверью. Лампочки мигнули, но свет не погас. Послышались крики, слышные даже сквозь загерметизированные окна — и раздался близкий стон бедняги Филби, звон стекла и шум рухнувшей мебели.
Дом, однако, остался на месте. Откашлявшись от облака поднятой пыли, я с трудом поднялся на ноги.
— Все живы? Моисей? Нево?
Мой «альтер эго» уже помогал Нево. Морлок был цел, его только придавило упавшей этажеркой.
Тогда, уже не беспокоясь за них, я стал разыскивать Филби. Старику повезло: его даже не выбросило из кресла. Он встал и дошел до окна с лопнувшим поперек стеклом.
Я положил ему руку на поникшую сгорбленную спину.
— Филби, дружище, отойдем.
Он не замечал меня. Его подернутый пленкой взгляд глаза наполнились влагой, лицо, обильно припорошенное пылью, он поднял скрюченный палец к окну:
— Смотри.
Я приник к стеклу, сложив ладони, чтобы избавиться от отблеска электрического света. Лампы Олдиса погасли в Бормоталках, а вместе с ними почти все уличные фонари. По улице хлынул поток людей. Я видел потерявшего рассудок солдата в противогазе, стреляющего в воздух, и чуть дальше ствол нестерпимо яркого света, в котором вращались пылинки он выхватывал из тьмы перекрестки, дома, угол Гайд-парка. Люди стояли, подслеповато моргая и закрывая ладонями лица.
Этот луч проходил снаружи. В Куполе зияла брешь.
12. Германцы штурмуют Лондон
Парадная дверь повисла на одних петлях, снятая ударной волной. Наших охранников и след простыл — даже верного Патрика. Тем временем на Террасе грохотали шаги, слышались стоны и крики, воздух резали свистки полицейских, пахло пылью, дымом и порохом. Отовсюду сквозь щели били осколки июньского света — настоящего, не искусственного солнца. Словно бы истинная жизнь ворвалась в этот кукольно милитаристский мир Лондона и позвала, поманила за собой из этого ненастоящего времени. Из этой Исторической Верификации. Панцирь черепахи, сторожившей покой Лондона, был разбит.
Моисей похлопал меня сзади по плечу.
— Этот хаос продлится недолго — надо пользоваться шансом.
— Прекрасно. Надо кое-что прихватить в дорогу.
— Зачем?
Объяснять времени не было. Только последний дурак собирается в путешествие по времени в одном домашнем халате и тапочках. Значит, так. Во-первых, свечи. И, конечно, спички! Побольше — сколько влезет. Точнее, сколько удастся здесь найти. Потом — оружие. Любое — кухонный нож, если нет ничего получше".Еще — что еще?" — стучало в голове. Думай, голова, думай! Ах да, камфора, — если она еще есть в этом веке. Если нет — что-либо, ее заменяющее. Пусть мы будем представлять собой бегущий склад боеприпасов и легко воспламеняющихся взрывчатых веществ под упорным огнем противника — все равно, отсюда надо вынести по максимуму. Ты дай им там прикурить! Нижнее белье! — набить карман потуже…
Он кивнул, когда я поделился с ним мыслями. Это все была прямая речь.
— Понял. Пойду, соберу рюкзак.
Я тем временем поспешил назад в курительную. Нево надел свое школьное кепи, собрал свои записи и уложил в папку с тесемками. Филби — старый жук! — залез под подоконник, и, стуча коленями по впалой костлявой груди, барахтался в позе боксера, прикрывая лицо руками.
Я опустился перед ним на колени.
— Филби! Филби, старина! — но стоило к нему притронуться, как он сжался пуще прежнего, отшатнулся в сторону. — Ты должен пойти с нами. Здесь небезопасно.
— А где безопасно? С вами? Ха-ха! — он отодвинулся от меня, словно боясь, что его ударит током. — С твоего появления начались все неприятности. Нет уж, спасибо. Изыди… больше ты меня не одурачишь! Как тогда перед Рождеством — ты нас до смерти перепугал…
Я еле сдержался, чтобы не встряхнуть его как следует, ухватив за грудки, а еще лучше — за яйца. — Да приди же ты в чувство, опомнись, парень! — кричал я этому седому как лунь старику. Путешествие во времени — это не чудо, не трюк, не хитроумный фокус — оно так же реально, как и война, которую ты видишь за этим окном.
Видимо, старик боялся, что мы захватим его с собой, увезем из надежного двадцатого века, куда он вплыл мирно и бестревожно по спокойным водам времени, как и большинство из нас «своим чередом». Еще слетать на джаггернауте туда-сюда на полвека назад — куда ни шло — но он представления не имел о наших дальнейших планах, как мы собираемся все это остановить, исправить.
И в этот момент кто-то коснулся моего плеча. Нево. Бледные пальцы сияли от дневного цвета как пыльные выцветшие лучи.
— Мы ему ничем не поможем, — сказал он почти отрешенно.
Филби уронил голову, прикрыв ее руками, как только я выпустил его. Старческие руки дрожали — и я понял, что он больше не слышит меня.
— Но мы же не можем его так оставить!
— А что ты с ним сделаешь — вернешь в 1891-й год? Но года, который ты помнишь, уже не существует. Он остался в недостижимом параллельном пространстве.
В курительную дверь ворвался Моисей с рюкзаком, уже в эполетах и с газовой маской, болтающейся в сумке.
— Я готов. В чем дело? Чего вы ждете? — посмотрел он на нас с Нево.