Корабли времени
Шрифт:
— Если бы вы попробовали выйти на улицу, то увидели бы, сколько их теперь, сумасшедших.
— М-да? — рассеянно пробормотал он, опять уставившись в экран, просматривая всю ту же сцену, уже с ракурса другой камеры — их, очевидно, было много расставлено по Куполу. Черные самолеты налетели точно комары. В земле раскрывались люки, из которых, дыша паром, выползали джаггернауты, растягиваясь в колонны от Лейтонстоуна до Бромли, устремляясь громадной механизированной ордой навстречу вторжению германцев.
Но тут Уоллис щелкнул переключателем —
— Безнадега, — продолжал бормотать он, не в силах оторваться от приемника. — Надо было ударить первыми!
Это было последнее, что я слышал от него. Закрыв за собой дверь, я мысленно попрощался с ним навсегда.
15. Времямобиль
Курт Гедель стоял возле окна с распахнутой шторой, скрестив руки на груди.
— Хорошо, пока не дошло до газовой атаки, — были его первые слова. — Мне довелось видеть и не такое. Тогда над Берлином повисли британские бомбардировщики. Величественное зрелище! Тела разлагаются прямо на глазах.
Он повернулся ко мне с печальной улыбкой.
— Газ удивительно демократичен, не правда ли?
Я сделал шаг к нему:
— Профессор Гедель. Пожалуйста… Мы знаем, у вас есть платтнерит. Я видел.
Вместо ответа он быстро подошел к шкафу… Пройдя в трех футах от Нево, профессор даже не обратил на него внимания. Из всех людей, повстречавшихся мне в 1938-м, это была самая толерантная реакция на морлока.
Гедель вытащил из буфета стеклянный кувшин. В нем переливался, дразняще-зеленым цветом, материал, который нельзя было спутать ни с чем другим.
— Платтнерит, — вырвалось у Моисея.
— Совершенно верно. Довольно просто синтезируется из каролиния — если знать рецепт и иметь доступ к ядерному реактору. — Он озорно блеснул глазами. Его глаза озорно сверкнули. — Я хочу, чтобы вы это увидели. Надеюсь, узнаете. Приятно утереть нос этим чопорным англичанам, с их Директориями Того-то и Сего-то, которые не замечают сокровищ у них под ногами. А теперь это ваш выход из Долины Слез, я так полагаю.
— Надеюсь, — нетерпеливо отвечал я. — Больше мне ничего не остается как только надеяться.
— Тогда пойдемте! — воскликнул он.
— Куда, профессор?
— В ангар — куда же еще? Где у вас собирают эти самые… как их — ТХП!
И вздымая перед собой платтнерит, точно светоносный маяк, он возглавил процессию.
И снова мы пустились лабиринтом бесконечных коридоров. Уоллис оказался прав: стража единодушно оставила посты. Нам попалась лишь парочка торопливых лаборантов в белых халатах, спешивших по коридору, никто не потрудился остановить нас или даже поинтересоваться, куда мы направляемся.
И тут со страшным грохотом — «бабах!» раздался новый удар. Трудно было понять — по земле, крыше, остаткам Купола или по самому небесному своду. Я ударился лицом о пыльную дверь и почувствовал, как тепло заструилась под носом кровь — представляю, какой у меня был вид! — и споткнулся о тело — видимо, Нево, под ногами.
Земля успокоилась под ногами спустя несколько секунд. Свет на этот раз погас окончательно.
Меня стал душить кашель от плотно повисшей в воздухе пыльной цементной завесы из бетонной крошки. Я снова ощутил старый забытый страх темноты. В бесконечных коридорах, в неизвестном месте… и даже незнакомом времени. И тут я услышал, как где-то рядом чиркнула спичка. Осветилась часть бородатого лица Моисея, и я увидел, что он подносит огонь к фитилю. Прикрывая пламя свечи в ладонях, он вытянул руки, освещая простершийся впереди коридор. Моисей улыбнулся.
— Я потерял рюкзак, но по твоему совету забил карманы. Так что можешь не благодарить.
Гедель поднялся на ноги, слегка шатаясь и прижимая уцелевший термос с платтнеритом к груди.
— Должно быть, снаряд попал в самое основание Колледжа. Нам сильно повезло, что стены еще держатся.
Длинные темные коридоры простирались теперь перед нами. Дважды пришлось перелезать через завалы, впрочем, без особых сложностей. Теперь я уже окончательно заблудился, но Гедель, чью спину я не упускал из виду, с сияющим платтнеритом под мышкой, похоже, знал, куда идет.
Еще через несколько минут мы добрались до крыла, которое Уоллис называл конструкторским отделом Транспорта Хроно-Перемещения. Моисей воздел свечу над головой, и нам открылась большая мастерская с высоким потолком. Если бы не отсутствие света и длинная диагональная трещина в потолке, мастерская оставалась той же. Части двигателя, колеса и гусеницы, канистры с маслом и горючим, ветошь и комбинезоны, раскиданные как попало, цепи, свисающие на блоках с потолка, отбрасывая длинные узловатые тени. И посреди всего этого недопитая кружка чая на полу, с пленкой пыли на поверхности.
Но вот блеснули поручни и оси времямобиля. Моисей сразу подобрался к нему со свечой и стал ощупывать.
— Что это?
— Вершина технологии второй трети двадцатого века. Универсальный времямобиль.
— М-да, — скривился Моисей. — Элегантный дизайн.
— Это ж тебе не карета. Его назначение чисто функциональное. Съездил, украл, вернулся. Снова узнал, съездил, ограбил. Ну, иногда убил. Заодно. И так далее. Вовремя похищать вражеские секреты и устраивать диверсии во времени. Почти военная машина.
Гедель тем временем поставил платтнерит на пол, отвинтил крышку у одной фляжки, понюхал ее и зачем-то посмотрел в отверстие. Свинчивание второй крышки вызвало у него затруднения, а третья и вовсе не поддалась, сколько он не кряхтел — понадобились молодые силы Моисея, поспешившего с клещами или чем-то похожим на разводной ключ.
— Дайте-ка я…
Наконец Геделю удалось справиться, и он принялся наполнить фляги чистым платтнеритом. Моисей прошел следом за ним, плотно завинчивая крышки, чтобы не пропало ни частицы драгоценного материала.