Кораблики, или «Помоги мне в пути»
Шрифт:
Я подумал, что (черт возьми!) знакомо. Но это не имело отношения к данной ситуации.
– Разве это так страшно? – сказал я со сдержанной строгостью. – Что за паника, дружище? Скорее всего, влияние многополюсных гравитационных областей...
– Эти области я нейтрализую без труда. Я могу сам на пути строить гравитационные структуры.
– Тем более! Неужели сам не можешь разобраться в ложном эффекте раздвоения курса?
– Если бы в ложном... Я не могу один, Пит. Нужны два интеллектуальных полюса, два
– По-моему, ты малость перетрусил. Оказался не готов к непредвиденной неполадке.
Конус отозвался миролюбиво:
– А как тут можно все предвидеть? Что мы знаем о пространстве, которое взялись проковыривать? Конечно, я не ждал такого дела. Раздвоения... Зря вы, кстати, не впихнули в меня программу, предусматривающую многовариантность развития...
Он был прав – зря. Но сейчас я бодро возразил:
– Знаешь ведь, некогда было. И какое отношение имеет та программа к нынешним делам?
– Не знаю... Знаю только, что ее отсутствие нам еще аукнется...
– Давай-ка, друг, без пророчеств. Посидим, послушаем...
Дальше началось то, что описывать я не могу. Это действо не имеет названия, и очень трудно подобрать слова, чтобы рассказать о чувствах, мыслях и решениях, когда ты одновременно – и повисший в многомерном пространстве мозг, и само пространство, и музыкант, играющий на миллионе тончайших невидимых струн, и компьютер, впитывающий эту мелодию, дробящий ее на формулы, не имеющие графического выражения, и толчком упругой мысли вколачивающий эти формулы в тугую схему Генеральной программы "Бур".
Схема послушно глотала поправки. Как больной, который нарушил режим и теперь виновато принимает от медсестры таблетки и выговор...
– Ну, старик, в норме сейчас? Не двоится?
– В норме, – откликнулся Конус тоном насупленного пацана, у которого вытащили из пятки занозу. – Но что это было?
– Видимо, ты все же где-то прозевал гравитационный сгусток, вот и тряхнуло. Конечно, вещь почти невероятная. Один шанс из миллиона...
– Ну, может быть... – буркнул Конус недоверчиво. Потом вздохнул по-человечески: – Спасибо, Пит...
– Не стоит благодарности. Будь здоров, старина...
– Будь... Постой. Знаешь, я все же попробую сам построить кой-какой блок для анализа поливариантности. А?
– Попробуй. Только без ущерба для всего остального.
– Само собой.
Я порядком измотался. Рухадзе и Дон почти волоком вытащили меня из кабины. Дали глотнуть "Капитана".
– Ну хватит, хватит. Присосался... – Рухадзе отобрал фляжку. – Что там случилось-то?
– Видимо, двойной скок в гравитационном анализаторе. Сбой... По теории вероятности следующий раз такое может произойти через миллион лет. Здешних...
–
– Договорились.
– Уходишь?
– Ухожу, ребята. У меня там... приемный сын. Отыскал потомка. Боюсь за мальчишку, он... сирота.
– А что, сиротам и нынче несладко на шарике? – спросил Рухадзе.
– Им всегда несладко...
Как назло, заело контакт в пусковом блоке камеры. Пришлось развинчивать пульт. Возились несколько часов. Я боялся смотреть на бегущую стрелку земного циферблата, на скачущие цифры электронного табло. Там, на шарике, наступало уже лето следующего года.
– Ну все... Счастливо, братцы!
Они помахали руками и задвинули дверь шлюза. Я дождался звонка-сигнала и опять отодвинул дверь. И шагнул в приемный тамбур базы.
2
База была пуста.
Она совсем была пуста! Безжизненна!
Вполнакала горел плафон – аварийный свет, который оставляют в законсервированных отсеках. Какой-то мусор шелестел на полу.
Я с растущей тоскливой тревогой обошел бункер. Ни души. Ни намека на то, что случилось. Связь была наглухо отключена.
Что же это? Война? Катастрофа?
Я кинулся к выходу. Он был на полном электронном блоке. Я набрал код. Слава Богу, сработало!
Земля встретила меня солнцем, зеленью, блеском моря. По заповеднику бродили беззаботные туристы, на воде пестрели паруса. Я вздохнул с некоторым облегчением. Но ушла лишь малая толика тревоги.
У выхода из заповедника я поймал фаэтон и кинулся домой.
Дома была Карина. Причем не одна. Тут же по-домашнему развалился на диване волосатый крупный мужик в пестрой рубахе.
Карина, стоя посреди комнаты, протирала тряпицей блестящий керамический кувшин. Дальше – все как в дешевой кинодраме.
– Ах!.. – И кувшин об пол.
Слезы, объятия. Но объятия какие-то вялые. И наконец:
– Господи Боже ты мой! Ты живой?!
– А какой же еще? Да в чем дело, черт возьми?
– Но... ведь сообщили же... что "Игла" взорвалась...
– Когда?!
Я разомкнул ее мягкие, словно вареные, руки. Дядька на диване смотрел, приоткрыв рот. Ладно, это потом... Сперва... А что сперва?
"Стоп, стоп, стоп", – велел я себе. Раскрутил в голове календарь.
Февраль... Здесь было явное несовпадение. В это время я, по всем расчетам, еще возился с Конусом. А взрыв произошел позже, когда я был уже в капсуле, а капсула была растянута в Пространстве. Иначе бы я не уцелел... Значит, во время взрыва скрутилась темпоральная петля – последняя горькая шутка межпространственного вакуума... А может, не шутка? Может, отчаянная попытка дядюшки Кона спасти в последний миг хотя бы меня? Почему именно меня?.. Никто никогда ничего не узнает...