Кораблики, или «Помоги мне в пути…»
Шрифт:
Пристаня тянулись по берегу бывшего оврага, который после затопления сделался узким заливом или, вернее, этакой извилистой бухтой. Одно время бухту использовали для стоянки всякого мелкого флота и старых, списанных судов. Потом все хозяйство оказалось заброшенным, тогда-то и начал расти здесь этот фантастический, никакими планами и законами не предусмотренный поселок. Убежище тех, кто не нужен Республике (и кому Республика тоже не нужна).
Многие тропинки вели к берегу. Сюда же тянулись рельсы узкоколеек.
Скоро места сделались более глухими. Больше стало необитаемых развалин и широких, поросших белоцветом пустырей.
На краю такого пустыря, прижимаясь к остаткам бетонной косой изгороди, стояло жилище Китайца. Стены обмазаны глиной, крыша – из днища старого катера.
Китаец сидел у распахнутой двери. Колупался в обрезках жести. Двухлетняя девочка в замурзанном платье возилась у его ног с ярким пластиковым корпусом компьютерного стереокомбайна. Воззрилась на меня и на Сивку, мусоля большой палец.
– Дайка, привет… Дядя Кий, это отец Пита. Пит думает, что он погиб, а он – вот… – У Сивки был явный талант излагать в двух словах трудные ситуации.
Китаец был старый, с темной негритянской кожей. Но явно китаец, не негр. Он, видимо, как и многие, уже слышал про нас. Глянул невозмутимыми, с резким блеском белков глазами, покивал с буддийским спокойствием:
– Отец – хорошо. Петька будет рад… Да, он очень будет рад… Девочка, не соси палец. Ай, какая девочка, что скажет дядя…
– А он где, Петька-то?! – не выдержал я.
– Гуляет. Он гуляет. Кыс гуляет. Чего еще делать? У нас всегда есть время… Вот и ходит. Наверно, где Сор-гора ходит. Я сказал: "Петька, собирай всякую мелочь, банки, склянки, кусочки, будем делать солдатиков. Сделаем много, деньги будут, тебе штаны-фуфайку купим, скоро осень, как без них?" Не знали, что папа приедет. Он не знал, я не знал…
– Где эта Сор-гора?
Сивка дернул меня:
– Пойдем, дядя Пит!
Оказалось, что Сор-гора – это холм на месте старой заросшей свалки. Рядом с Пристанями. Там, если постараться, отыскать можно что хочешь. Вот пристанские мальчишки и ходят туда за добычей.
– Дядя Пит, не горюй! Там-то мы его точно найдем!
К Сор-горе вел узкий проход между остатками кирпичных складов и развалившейся загородкой из пористых бетонных плит. Опять пришлось пробираться через сорняки, перемешанные с обрывками колючей проволоки. Зато гора была уже вот она, перед нами. Серая, похожая на гигантский муравейник, покрытый кустами и всякой рухлядью. И на склонах – будто и правда деловитые муравьи – копошились десятки ребятишек.
Там, совсем недалеко, где-то и мой Петька! Скорей же!!
Мы были у подножия, когда раздался тонкий вскрик. И сразу – еще крики:
– Робины, чух! Клюва идут!
И заметались, кинулись с горы.
Я замер, Сивка тоже.
"Робины" – значит "ребята", это я знал. "Чух" – "берегись". "Клюва" – "полицейские". Это меня, что ли, мальчишки заподозрили?
Нет, не во мне дело! Рослые служаки в серых форменных блузах и высоких касках цепью бежали из-за бугра. Вроде бы не шибко бежали, но как-то случилось, что у них в охапках оказывались орущие, бьющие руками-ногами мальчишки. А сверху с негромким шелестом винтов спускались два черно-голубых вертолета…
Господи, вот еще напасть! Ни раньше, ни позже!
Из-за ржавого кузова фаэтона выскочил голенастый пацан в грязной майке с обезьяньей рожей на груди. В десяти шагах от меня. Он бежал, а руки прижимал к плечам – держал что-то. Вокруг шеи у мальчишки был… серый мохнатый воротник. С блестящими глазами.
– Петька-а!! – я кинулся навстречу.
Он встал. Замер. Уронил руки. Кот упал в траву.
Петька сморщил лицо, закричал как от боли:
– А-а!.. – подскочил, ткнулся мне в куртку лицом, обхватил меня, как толстое дерево, прижался щекой. Задергался в плаче. – Пит… Правда, ты?..
В этот момент к нам широко шагнул из сорняков пожилой полицейский с лейтенантскими звездочками над козырьком белого шлема. Крепко взял Петьку за локоть.
– Назад! – сказал я со смесью ярости и счастья.
– В чем дело, сударь?
– А вы не знаете, лейтенант? Девятая статья Международной конвенции о неприкосновенности личности! В том числе и ребенка!
– Но есть и закон об охране детства, сударь. В соответствии с ним мы и задерживаем бесприютных детей. Чтобы уберечь и спасти…
– Это не бесприютный, а мой!
Лейтенант сказал менее уверенно:
– Странно, однако. И не очень правдоподобно. Объяснитесь тогда…
– Объясняюсь… – Я понимал, что лучше ничего не придумывать и не скрывать. – Мальчик ушел из дома, потому что думал, что я погиб в экспедиции. А я уцелел. И вот нашел его… Затем, чтобы вы его у меня отобрали?
Петька притиснулся ко мне плотнее. Вцепился намертво.
Пожилой лейтенант, видимо, не был отъявленным службистом. И лицо довольно интеллигентное.
– Странная, однако, история. Согласитесь, сударь, что мне трудно вот так взять и сразу поверить…
– Во что поверить, черт возьми? Что я уцелел и не погиб?
– В то, что это ваш сын.
– Да с какой стати я буду хвататься за чужого мальчишку?!
– Бывает, что хватаются. Этакие добренькие спасатели! Выручат от нас, а потом опять – гуляй, мальчик, бродяжничай…
– Это мой отец, – сдавленно сказал Петька. – Отстаньте от нас… – Он не отрывал от меня лица.
– И все-таки… – Лейтенант был в явном замешательстве. – У вас есть какие-нибудь доказательства?