Корень зла
Шрифт:
Потрясение отпустило, через несколько мгновений он уже тихо напевал: «Вечный покой сердце вряд ли обрадует» и отважно спускался. Артем вцепился в холодные перила. От них исходила прерывистая дрожь…
Желоб завершался ровной площадкой с ограждением. Расширялся проход в тело скалы… Спуск в подземные коммуникации происходил в гробовом молчании. Отовсюду неслись подозрительные звуки. Что-то тихо попискивало – то ли животного, то ли электрического происхождения. Над головой в переплетениях кабелей заунывно гудело. Прерывистый стук – непонятно откуда. Подмигивала лампочка на электрическом щите. Дверца была приоткрыта. Фельдман
– Передохнем, – предложил Фельдман, вставая под закопченным плафоном, – сил уже нет. Две минуты, Артем. Ах, какая я вся перепаханная… – изобразил он любимую Эльвиру, вернувшуюся из салона красоты.
– А ты кого хотел – мальчика или девочку? зачем-то спросил Артем.
Павел посмотрел на него чуть не с ужасом.
– Вопросики у вас, молодой человек. Я хотел приятно провести время… А уж потом во мне проснулось что-то такое, – Павел замялся.
– Отцовское, – подсказал Артем.
– Да иди ты… А в принципе я с тобой согласен, – зеленоватая физиономия Фельдмана приобрела мечтательное выражение. – Женщины, как и смерть, забирают лучших. Эх, Эльвира, куда мне теперь от нее. Ты помнишь, сколько лет я собирался с ней развестись?
– Пошли, – потянул его Артем за рукав, – а то начнешь свою печальную историю по сто первому разу.
Он насчитал девяносто шагов, когда проход изогнулся, Павел смело шагнул в неведомое, запнулся о неровность и, чтобы удержать равновесие, схватился за что-то на стене. Лопнуло стекло, проскочил голубой разряд, и сумрачный коридор погрузился в окончательную тьму…
– Отличный способ испортить себе ночь. Растяпа, – пробормотал Артем, не узнавая своего голоса.
– А что я? – стал оправдываться Павел. – Оступился, случайно дернул за проводку… Я же не виноват, что тут лампы соединены последовательно, и с обрывом одного участка наступает кирдык всей гирлянде.
– То есть все нормально, – ехидно уточнил Артем.
– Да, все штатно, – согласился Фельдман и на какое-то время решил поберечь голосовые связки. Было слышно, как он шарит руками по стене, что-то бормочет о беспечности и халатности, являющихся частой причиной пожара в быту и на производстве.
– Мелкий ремонт не прокатит, – заключил он со вздохом. – Боюсь, некоторое время нам придется обходиться без света. Кстати… – он подозрительно потянул носом, – возможно, и без воздуха.
Дышать действительно становилось труднее. Пространство делалось сухим и безвоздушным. Одежда прилипала к телу, как тесный комбинезон.
– Может, вернемся? – предложил Артем.
– Ни в жизнь, – отказался Фельдман. – Дойдем до конца.
Он вновь обшаривал стены, бормоча про квадратно-гнездовой метод поиска, желательность специального такелажа, и про то, что осваивать темноту следует длительно и комплексно. Через минуту его голос донесся откуда-то со стороны.
– Вижу два прохода.
– И давно ты научился видеть ушами? – удивился Артем.
– А у меня прозрачное третье веко, – объяснил Павел, – как у крокодила. Абсолютное зрение. Нет, серьезно, послушай меня, старого, мудрого крокодила. Два абсолютно одинаковых коридора. Но в одном имеется немного воздуха, а в другом полная глушь, тоска, и безбожно воняет серой. Давай решать, куда идти.
– Решай сам, – вздохнул Артем, – по праву старого и мудрого. Простые
Гадкие предчувствия вползали в душу. Не настолько уж они отдалились от пропасти. Несложно догадаться, что они находятся под замком. Здесь нет выхода на свободу. Но он покорно шел за Павлом, держась за стену и прощупывая пол под ногами. Коридор разветвлялся – «третье веко» не подвело. В обоих направлениях также не горел свет. Не горел он и по курсу, так что оставалось только догадываться, что их ждет. Легкие пути этой ночью были не для Павла. Он свернул в правый коридор, шепотом проинформировал насчет «сена-соломы». Десять шагов по ровному. Потом расплющил нос и неохотно поставил в известность, что начинаются ступени. Короткая лестница, дверь с железной ручкой. Не заперто. За дверью темнота ничем не лучше – короткий вестибюль, просачивался неприятный запах, напоминающий о многообразии химических элементов. Сработал внутренний предохранитель, как бы преграда выросла в воздухе, но Павел уже тянул на себя эту чертову дверь, шагнул за порог, где было много воздуха, много запахов, и темнота царила такая, что хоть топор вешай. Артем машинально шагнул за товарищем и дернулся, когда за спиной с уханьем захлопнулась дверь. Что за черт?
Черт был самый настоящий. Раздалось шипение, словно заработал баллон с газом, удушливо запахло серой. Вспыхнул огонек, плавно разросся, превратился в мерцающую голубоватую сферу. И посреди этой сферы образовался самый настоящий дьявол… С рогами.
Он закричал от страха. Фельдман подхватил его вопль. Друзья стояли, оцепенев, не могли пошевелиться. Чудовище приближалось. Такое ощущение, что оно освещало само себя, поскольку внешнего источника света не было, мерцание проистекало как бы изнутри, обрисовывая лишь суть явления. Артем поперхнулся, замолчал, стоял и хлопал глазами. Теперь он, кажется, понимал, что такое умереть от страха… Сверкающий эполетами камзол, пышное шитье – но только до пояса. Ниже пояса – сплошная шерсть. То ли маска, то ли лицо, продолговатое, заостренное, снабженное длинной козлиной бородой. Глаза сверкают, завернутые спиралью козлиные рога, конечности искривлены, оснащены дюймовыми когтями, ноги выгнуты по-кавалерийски, на них тоже устрашающие когти, между ног болтается ослиный хвост…
От существа исходила невыносимая серная вонь (неприятный запах изо рта?). Оно приблизилось к Артему почти вплотную, простерло конечности к горлу…
Он вышел из ступора, отшатнулся, но кто-то соорудил ему подножку, земля ушла из-под ног, он рухнул, больно ударился головой…
А дальше он плавал и тонул. Глаза слезились, затылок горел. Он приподнялся на локте, когда вспыхнул яркий свет, и раздался дружный хохот. Смеялись мужчины, женщины. Он плохо понимал, что это значит, подтянул под себя колено, приподнялся, щурился, тщась разогнать кровавых мальчиков в глазах. Они находились в огромном, пышно декорированном зале. По окнам струились богатые драпировки.
Потолок с лепниной, хрустальная люстра, стекающая каскадами с потолка. Золотые канделябры, зеркала в роскошных окладах, витиеватая резьба, шикарная мебель из полированного красного и черного дерева. Нарочитое, вычурное великолепие, сверкающая помпезность, барочная патетичность – способная вызвать не восторг, а только недоумение. Зачем все это? Массивный стол, уставленный яствами (судя по виду некоторых блюд, здесь ценили смелые гастрономические эксперименты). Посреди стола возвышался с гордым видом натуральный жареный баран, к которому еще не прикасалась рука голодного человека…