Корень зла
Шрифт:
– Подождите несколько минут, – обдумав сказанное, сообщил начальник среднего звена и торопливо удалился.
Павел с Артемом отошли в сторонку.
– У них там действительно что-то происходит, – пробормотал нараспев, словно читал молитву, Фельдман. – Кстати, ты придумал, что ты хочешь сообщить господину Ватяну?
– Я? – изумился Артем. – Восхитительно, старина. Мы в полной заднице. Если охрана при господине Ватяну превысит пару лбов, то это не просто задница, а крышка. И я еще должен что-то сообщить господину Ватяну?
– Тыменя расстраиваешь, – голос Павла задрожал, – если охрана господина Ватяну превысит допустимый предел,
Угрюмый начальник «пустоголовых» вернулся через несколько минут. Критическим взглядом обозрел пригорюнившихся «неофитов».
– Идите за мной. Господин Ватяну согласен вас принять.
Он уже перестал ориентироваться в хитросплетениях переходов этого окаянного замка. Так хотелось довериться неугомонному Фельдману, по вине которого их ловили уже два раза…
У дверей в апартаменты «самого главного» их беспардонно обыскали. Он машинально фиксировал: мощные двустворчатые двери, четверо здоровых «монахов», стерегущих покой духовного отца (если повезет, они останутся снаружи). Да, он смутно помнил этот коридор, если двигаться дальше, будет картинная галерея с «Оком Леонарда». Было бы странно, не существуй из апартаментов отдельного прохода в галерею. А ведь в ней действительно, если покопаться в памяти, было две двери…
С ними происходило что-то странное. Голова обретала ясность, мысли – стройное течение. Хотелось действовать и непременно победить, как бы ни утопично это выглядело. Распахнулись бронзовые двери, украшенные горельефным литьем. Они вошли в апартаменты с поднятыми головами. Двери за ними закрылись. Услышал Бог… Но не тут-то было! Роскошные покои в духе сталинского ампира. Стены облицованы мрамором, позолоченные потолки отделаны лепными украшениями, мраморная плитка на полу, окна и двери имеют рельефное обрамление, мебель инкрустирована мозаикой из дерева разных тонов. Вызывающее великолепие. Пейзажи, ласкающие глаз в золотистых рамах, вычурная мягкая мебель, витые венские стулья, темно-гранатовые струящиеся портьеры, круглые коврики кропотливой ручной работы, барельефы на карнизах, в которых замысловато переплелись единство и борьба людей и зверей…
И только гравюра Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Дьявол и Смерть» несколько выбивалась из контекста. Вероятно, увеличенная копия, настоящие гравюры Дюрера значительно меньше по размеру. Угрюмый рыцарь, скачущий по краю обрыва. Смерть крадется наперерез на жалкой кляче, показывает рыцарю песочные часы, намекая, что жить тому осталось чуть-чуть, сзади мнется Дьявол со свиным рылом и огромным рогом… Неизвестно, что увидели в гравюре великого мастера прислужники Дьявола, но богопослушные любители высокого видят в ней христианина, который упорно следует к Небесному граду, невзирая на искушение Сатаны и близость смертного часа…
Беседа с глазу на глаз, как и следовало ожидать, отменялась. «Комитет по встрече» возглавлял Роман Ватяну. Высокий, надменный, в породистой физиономии ни капли сна, зато достаточно беспокойства. Он стоял в излюбленной позе, скрестив руки на груди, настороженно наблюдал, как подходят двое. Выходить навстречу и изображать радушие он, видимо, считал непозволительным для своего достоинства. Немного в стороне стоял Евгений Гурвич – Амадей Карр, или как там его, собранный, на взводе. Бархатный жакет обтекал широкие плечи, тренированный торс, опускался до середины бедер. Он держал
Завершала «комитет по встрече» черноокая Аэлла – что было совсем уж возмутительно. Ведьма сидела в кресле, вся в черном. Волосы распущены, чертовски соблазнительная, сексуальная, магнитная. С нарочитой небрежностью она чистила ногти дамской пилочкой. Украдкой посмотрела на Артема – ну просто скромница, опустила глаза, загадочно усмехнулась. То, что в присутствии Ватяну она позволяет себе сидеть, показалось ему немного странным, но он отметил это чисто машинально, без анализа. Другое терзало в первую очередь. Двустворчатые двери закрылись, на них запор с массивной рукояткой, плечистый «монах» встал в позу эсэсовца, раздвинув ноги, спрятал руки за спиной. Видимо, глухонемой – не стали бы рядовому исполнителю поверять сокровенные тайны.
Итак, их четверо – в закрытых апартаментах. Слева – пышный сервант, уставленный фарфоровыми статуэтками, золотыми кубками, чашами. Справа ваза неземной красоты на специальной тумбе – расписана сюжетами из мифов Древней Греции, так что, судя по всему, ваза не китайская, а именно из Древней Греции и доставленная…
– Вы подписали договор, господа, – сурово обозрев посетителей, произнес Ватяну, – но это не повод просить аудиенции посреди ночи. У вас склероз? Вы забыли что-то важное и сейчас вдруг вспомнили?
– Хотелось бы напомнить, – подняла голову скромница Аэлла, – для некоторых категорий населения данного замка с подписанием договора не так уж много изменилось. Да, мы стали несколько ближе и роднее…
– Давайте выслушаем наших уважаемых друзей, – поморщился Гурвич, – если им есть что сказать, они, скорее всего, скажут, а не будут играть в молчанку.
Он перехватил мимолетный озадаченный взгляд Фельдмана. Что-то было не так в расположении вражеского войска. Фельдман откашлялся, открыл рот. Глупость же сморозит! – ужаснулся Артем и сморозил первым:
– Мы имеем право знать, что происходит вне пределов вашего замка, господин Ватяну. Эти люди, которым вы учинили западню в тоннеле…
– Дорогой, тебе не кажется, что стремление знать больше подходит для светлого времени суток? – встрепенулась Аэлла.
Смутная тень пробежала по лицу Ватяну. Что он почувствовал в этот момент?
– Урочище неприступно, Артем Олегович, – скупо пояснил Гурвич, – можно сколь угодно биться лбом в закрытую дверь. А о ваших правах подробно расписано в договоре, копии которого были переданы вам и которые вы, конечно, не удосужились прочесть.
– Мы слышали взрыв, – мрачно сообщил Фельдман.
– О да, мы тоже слышали, – подтвердил Гурвич, – ничего страшного, господа. А в чем, собственно, дело?
– Дело в том, что… – Артем замялся, – поначалу я не был уверен. Но это действительно тот человек… Запись, сделанная в тоннеле, которую мне продемонстрировал господин Ватяну…
– Там одни покойники, – нахмурился Гурвич.
– Да, этот человек был мертв, – согласился Артем, – но две недели назад во Франции я имел с ним продолжительную беседу. Он посещал мою картинную галерею в составе делегации из городской управы и был жив. Его фамилия Лассар, большой любитель живописи, какое-то время он работал в военной разведке, потом перешел в отделение Интерпола, занимающееся поиском и ликвидацией особо опасных международных преступников…