Корейский для начинающих
Шрифт:
Абстрагировавшись от присутствия Юн Сона, я скоро включилась в игру актёров со зрителями, которые по команде улюлюкали клоуну на сцене. Сообразительная и прозорливая я одолжила у Дашки мыльницу, чтобы не тащить свой никоновский кирпич, и сейчас думала, что это представление станет отличным дополнением к фильму, который я планирую смонтировать после нашего отпуска. Увлекшись процессом съемки, я не заметила, как отошел Юн Сон, вернувшись с двумя баночками сидра — безалкогольного газированного напитка, любимого корейцами.
— Спасибо, — с благодарностью сказала я, принимая банку двумя руками, как того требовал этикет Кореи по отношению к старшим, радуясь,
— Вы можете не утруждать себя корейскими обычаями в моём присутствии, я понимаю, что для вас это непривычно, — усмехнулся он, заставив мои щеки предательски загореться, хотя это вряд ли было заметно под пудрой.
— Извините.
— И постоянно извиняться прекратите.
— Я просто стараюсь быть вежливой, — бросила я нейтрально, без улыбки.
— Это, конечно, хорошо, но выглядит так, будто вы стараетесь мне понравиться.
— Юн Сон щи! — возмутилась я, чувствуя себя маленьким ребенком, которого подловили на небольшой шалости. — Я лишь принимаю тот факт, что не слишком знакома с менталитетом Кореи, и просто боюсь сделать что-то лишнее. Я понимаю, что вы старше меня, но это не даёт вам право осуждать меня за мою вежливость. И это вовсе не из-за того, что я пытаюсь вам понравиться, это привычка! — вскипела я, неожиданно выудив трудные слова на английском из памяти.
— Вот именно об этом и речь, вы довольно раздражительны, хоть и пытаетесь этого не показывать, — прямолинейно заявил он, и, глядя в моё вмиг обозлившееся лицо, добавил: — И к восприятию критики вы явно не расположены.
У меня из ушей готов был повалить пар, ведь он определил эту мою черту характера абсолютно точно, хотя я была в корне не согласна с его словами относительно раздражительности. Может, это и было за гранью того, что я понимаю в корейцах?
— У вас такой взгляд, будто вы готовы меня ударить, — с неожиданно доброй усмешкой заметил он, возможно, пытаясь сгладить углы.
— Пожалуйста, не ведите себя так, будто вы хорошо знаете меня, — не смогла остановиться я. — Мы знакомы всего несколько дней, а вы пытаетесь учить меня жизни.
Я едва удержалась от того, чтобы обозвать его «ачжощи», дабы обидеть, ведь, чего таить, во мне кипела злоба, и я даже не пыталась сдерживать себя, а просто в какой-то момент отвернулась к сцене, ощущая теперь лишь только досаду. Если это не наглость, тогда что же это за черта характера в корейце, который, в общем-то, был для меня никем?
— Не злитесь, Анна, это вам не к лицу, — снова поддел он, похоже ни разу не обидевшись. — Хотя должен признаться, что глядеть, как вы выходите из себя, довольно забавно.
— Вы издеваетесь? — спросила я, вскинув бровь.
— Немного, — сознался Юн Сон, но примирительно протянул ладонь. — Больше не буду, честно.
— И снова…
Он засмеялся, когда я обиженно надулась, опять отвернувшись к сцене и чувствуя, что меня переигрывают. Обычно подобной ерундой, применительно к друзьям, занималась я. А тут меня конкретно прессовали, заставляя чувствовать неловкость и оттого еще больше злиться от невозможности дать достойный ответ, так как обычно мои шутки заканчивались очень пошло, а иногда и обижали людей. Став поневоле объектом беспощадного троллинга, я посочувствовала и собственным жертвам. Вообще, я, конечно, не ожидала подобного от корейца, тем более, взрослого мужчины. Но тут я впала в ступор, ощутив как он взлохматил мои волосы, и удивлённо обернулась.
— Вы голодны?
— Нет, — коротко ответила я, всё ещё дуясь.
—
— А что, моя раздражительная персона может себе это позволить в вашем присутствии? — огрызнулась я. — И вы, мне казалось, на машине.
— Я живу вон в том отеле, — проигнорировал он мой сарказм и кивнул на высокую коробку отеля «Homers», первые некоторые этажи которой были стеклянными. — Оставим машину и… выбирайте место.
Мне показалось, или за ним водится привычка искуплять свои мелкие пакости? Призадумавшись, а не стоит ли мне вообще распрощаться с ним на сегодняшний вечер, я в итоге нескромно сказала:
— Только если это будет место, где мало людей, но не похожее на тот сульчиб… Он просто ужасен.
— У меня в отеле для этого есть замечательный лаунж бар с неплохой атмосферой и ненавязчивой музыкой, в основном, джазом, — предложил Юн Сон, но слово «отель» в контексте с алкоголем мне не слишком понравилось. Увидев мои колебания, он добавил, обойдя проблему: — Если вы переживаете насчёт расположения, то можем пойти в любой другой бар…
— Нет, всё в порядке, — смело сказала я, искренне надеясь на самоконтроль из страха; если так пойдёт дальше, я вполне могу проснуться утром в его постели. Конечно, возможно, именно на такую смелость он и рассчитывает.
Через некоторое время, оставив машину на подземной парковке, мы уже поднимались в лифте бесспорно недешевого отеля на какой-то этаж — считать я не подумала, так как была увлечена самобичеванием, из-за собственной неосторожности, усиливающимся страхом, а также попытками представить, что же этот мужчина действительно задумал. Всё больше меня пугала мысль о том, что он хочет именно того, чего я боялась. Хотя я не была девственницей да и против самого секса, как такового, ничего не имела, но у меня отчего-то засосало под ложечкой. Я не хотела выглядеть доступной… А значит, следовало держать дистанцию и не налегать на алкоголь…
Бессмысленно отрицать: несмотря на свойственный ему снобизм, Юн Сон нравился мне всё больше. Было в нём что-то необъяснимо-очаровательное, отчего пень моей внутренней женщины начинал активно мечтать стать берёзкой.
Бар оказался почти пустым — вероятно все обитатели отеля проводили досуг на улице, лишь азиатская парочка сидела у барной стойки — стройная дама в коктейльном платье алого цвета о чём-то с улыбкой рассказывала своему собеседнику. Мне стало неуютно, особенно из-за спортивных вьетнамок. Что-то негромко сказав официанту, Юн Сон пропустил меня вперёд и пошёл следом к указанному столику, где перед нами положили коктейльные карты. Освещение этого бара было выполнено в синей цветовой гамме, а в центре довольно просторного помещения стояла круговая барная стойка с официантом в кипельно-белой рубашке, на которой красовалась строгая черная жилетка; на накрахмаленном воротничке — бабочка. Наш же стол находился в смежной комнате, окна которой выходили на гирлянду подвесного моста. Поистине чудесный вид открывался с этого угла, а внизу продолжалось незатейливое представление с масками. В баре, как и обещал Юн Сон, играл приятный джаз, может, блюз, но тут неизвестная мне композиция сменилась на гершвиновскую “Summertime” — один из известнейших её вариантов, который исполняли Элла Фицджеральд и Луи Армстронг, что заставило меня расплыться в блаженной улыбке. Перед нами уже лежали традиционные для Кореи закуски в виде орешков и сладких кукурузных палочек, которые мы с группой попросту прозвали ништяками.