Корейский излом. В крутом пике
Шрифт:
Машина остановилась, прервав его невеселые мысли. Но только не перед местным отделением МГБ, а перед Кисловодским горкомом партии. Кожедуба провели в кабинет первого секретаря. Тот стоял взъерошенный, с искаженным лицом, держа в руках телефонную трубку кремлевского телефона. Иван представился. Секретарь резко подался ему навстречу.
– Товарищ Кожедуб, Василий Иосифович на связи.
Иван присел на подвернувшийся стул и прижал трубку к уху.
– Это ты, Иван? – спросил Василий Сталин и после изощренной матерной рулады, выданной слегка заплетающимся языком, не дожидаясь
– Есть, товарищ генерал.
Командующий ВВС Московского военного округа повесил трубку. Кожедуб снял фуражку, вытер пот со лба, потом кивком попрощался с партийным секретарем и направился к выходу из кабинета. Ему остро захотелось выпить.
«Невыполнимое желание. Какая еще выпивка! Надо заехать в санаторий, предупредить Вику, собраться», – подумал он, взявшись за ручку двери.
– Товарищ Кожедуб, – остановил его все тот же майор. – Вас приказано доставить на аэродром, машина у выхода.
– Но я должен предупредить жену.
– Напишете записку, мы передадим.
В голосе майора звучало превосходство вершителя судеб, но Ивану на это было откровенно наплевать. И на майора, и на его тон. Он пытался угадать причину неожиданного вызова на службу.
«В дивизии что-то не так, а может… к войне надо готовиться…»
Кожедуб был хорошо информирован о ходе Корейской войны, об участии в ней советской авиации. А напряжение там неуклонно нарастало и готово было выплеснуться в прямое боестолкновение с американцами.
Записку Вика получила утром. Ее текст был предельно краток: «Не волнуйся, все в порядке, срочно вызывают в Москву. Тебе все расскажут потом».
Она пыталась расспросить посыльного, мол, что с мужем, где он, но тот заладил, как заезженная патефонная пластинка:
– Не волнуйтесь, все будет нормально, его направляют в ответственную командировку.
Виктория вспомнила их прогулку, громкоговоритель на телеграфном столбе («от Советского информбюро…») и все поняла.
В это самое время Иван Кожедуб прибыл на аэродром подмосковной Кубинки. В дивизии полным ходом шла подготовка к «секретной командировке», смысл которой ни для кого уже не являлся секретом. И эта подготовка выглядела очень странно: у летчиков отобрали советские документы и выдали гражданскую одежду – мешковатые серые костюмы одного фасона.
– Прямо как в инкубаторе, – пошутил какой-то капитан.
– Или в лагерях – там тоже все одинаково одеты, – немедленно прозвучал ответ.
– Типун тебе на язык. В лагерях не летают.
Офицеров собрали в актовом зале. Представитель политуправления зачитал им секретный приказ:
– «Правительство Северной Кореи обратилось к Советскому Союзу с просьбой послать летчиков-добровольцев на реактивных самолетах для спасения народов страны, гибнущих под бомбами американских агрессоров». Кто из вас желает поехать добровольцем?
Руки подняли все. Попробовал бы кто-то не поднять! Но из ста желающих отобрали только шестьдесят. Самых опытных.
Летчикам предстояло ехать на войну, в Корею. А командиром 324-й
– Ну, с «МиГами» мы им холку намнем, – сказал он генералу, представителю Василия Сталина.
– Там, товарищ полковник, воевать придется по-другому, – охладил его пыл генерал. – Используйте опыт, военную хитрость, новую технику. Самостоятельные боевые вылеты вам лично запрещены, то есть убедительно не рекомендованы – не дай бог, еще в плен попадешь в качестве сладкой булки для американской прессы. И смотри, Ваня, я тебя знаю. Это ты с виду такой выдержанный и спокойный, а ведь азартен, как картежник.
Бедный мой мальчик. Для тебя вернулись денечки сорок четвертого – сорок пятого годов. Мой ты родной, все это ужасно, да, ужасно, и меня это сводит с ума. Ты, любимый, в опасности. Пишешь, что вернешься прокопченным, пахнущим порохом и постаревшим. Но я еще больше буду любить тебя такого, прокопченного.
Т р у м э н: Соединенные Штаты предпримут необходимые меры, включая все оружие, которое у нас есть.
К о р р е с п о н д е н т: Мистер президент, вы сказали, что «все оружие». Значит ли это, что применение атомной бомбы активно рассматривается?
Т р у м э н: Оно всегда активно рассматривалось.
Намереваясь поспать, Колесников направился к себе, но по дороге его остановил запыхавшийся посыльный из штаба.
– Товарищ капитан, весь личный состав, свободный от службы, должен присутствовать на лекции по международному положению.
Павел молча развернулся и пошел в направлении штаба. Для него эта лекция не была неожиданностью – пару дней назад их предупреждали, что приедет лектор из Москвы, целый доктор наук.
Зал для собраний был полон, стояли даже в проходах между рядами. Но о командире позаботился Лопатников, который приготовил ему местечко.
Слушали внимательно, не шелохнувшись. Лектор галопом по Европам прошелся по общим мировым проблемам, а потом акцентировал внимание слушателей на корейских событиях. Люди жили предчувствием скорой войны, поэтому внимали каждому слову лектора.
После лекции офицеры собрались в комнате Колесникова пить чай с сушками и шоколадом, входящим в паек.
– Водочки бы не мешало, – мечтательно проговорил Лопатников. – Командир, лечебную дозу нальешь?
– Лечебную налью.
Колесников вынул из шкафа бутылку водки и три стакана. Лечебная доза составляла сто граммов, она позволяла пройти на следующий день предполетный медосмотр. Проверено. С похмелья до полетов не допускали.
Выпили, закусили шоколадом. Мишин заварил чай. Начали обсуждать инцидент на Сухой Речке.