Коридор в 1937-й год
Шрифт:
Но ведь путь через коридор – это путь в прошлое? И, получается, обратный путь в настоящее.
Или есть другой путь?
Между делом, девушки прошли в аудиторию и сели за предпоследнюю парту. Началась лекция по истории искусств. Рита постаралась сосредоточиться на учебе. Не весть сколько пропустила лекций, но все-таки… Запустить материал недолго. Да и отвлечься пока надо мыслями на другое, чтобы решить, что делать дальше с новостью о том, что ни Ниночка, ни Артем в университете не появлялись.
Лектор, стоя у доски, говорил об эпохе Возрождения. Преинтересная тема, но так было трудно сконцентрироваться.
Вдруг дверь в аудиторию приоткрылась, и внутрь заглянула голова в полицейской фуражке. Потом появилось и «тело». Интерес к преподавателю тут же исчез, все слегка опешили от неожиданности и заинтересованно ждали продолжения: с какой стати в универе возник полицейский?
– Разрешите войти?
Полицейский не стал ждать ответа. Нисколько не смущаясь, он прошагал туда, где, замерев, стоял лектор, и встал рядом с ним. Лицом к студентам и полубоком к преподавателю.
– Здравствуйте! Который из вас Артём Муравьев?
У Риты и Даши дружно открылись рты. Только ведь несколько минут назад говорили об их курсовом мачо.
Даша шепотом начала рассуждать:
– Что он мог натворить? Странно… Он, конечно, легкомысленное существо и бабник, но ведь не преступник. Правда, Рита?
– Тссс, – умоляюще попросила Рита, боясь что-нибудь пропустить.
– Его сегодня нет, – послышался сзади голос друга Артёма.
Все дружно на него оглянулись.
– А вчера он был? – спросил представитель власти.
Потом полицейский в наступившей тишине оглядел лица ребят, задал вопрос:
– Кто знает, где он может быть сейчас?
Аудитория, замерев, напряженно молчала. Все интуитивно понимали, что что-то случилось, и каждый пытался понять, Артёма считают в чем-то виновным или он – жертва? Оба варианта приводили в дрожь.
– Ребята, это очень серьезно! – полицейский медленно оглядел аудиторию, как будто пытался прочитать на лицах студентов ответы на свои вопросы. – Это не праздное любопытство. Если вы что-то знаете, надо рассказать… Поступило заявление от родителей Нины Загородской. В пятницу, 11 сентября, она ушла из дома. Артём Муравьев, как утверждают родители, ждал ее внизу, у подъезда. В квартиру подняться отказался. Вечером, домой, девушка не вернулась. Родители подали заявление в полицию… Вполне возможно, у них любовь, и волноваться не стоит. Любовь – дело такое… Забыла девчонка сообщить родителям, что с ней все в порядке. Надеюсь на такой вариант…
Студенты замерли, боясь пропустить хотя бы одно слово.
– …Но возможно, – продолжал полицейский, – с ними – обоими, я не подозреваю вашего Артёма в чем-то плохом – могло что-то случиться.
Все молчали. В аудитории повисла напряженная тишина. Было слышно, как, рассекая воздух, туда-сюда летает большая муха. Другая ее соплеменница жужжала на стекле, в поисках лазейки наружу.
Полицейский помолчал, ожидая реакции студентов. Его глаза тревожно смотрели то на одного, то на другого. Тишина в помещении висела как надувшийся мыльный пузырь, за которым следишь и с напряжением ждешь, когда же он наконец лопнет.
Полицейский заговорил первым:
– Что же, вижу, вы не в курсе. И все-таки, ребята, попрошу вас не оставаться равнодушными! Если кто-нибудь что-нибудь узнает или вспомнит, пожалуйста, позвоните по телефону…, - он назвал номер. – Или по 102, и оставьте сообщение для меня, майора Иванова Виктора Петровича.
Полицейский, попрощавшись, вышел, и тут же «мыльный пузырь» лопнул: студенты заговорили, обсуждая новость.
Преподаватель, подождав немного тишины, понял, что это бесполезно, и стал призывать аудиторию к порядку…
Рита едва досидела до конца лекции. Со звонком выскочила из класса и заспешила домой…
Глава 41. Артем и Костик по дороге в Хлопотовку
Состав преодолевал расстояние медленно: по непонятным причинам, подолгу стоял на каждой станции, даже на той, где домов было – по пальцам пересчитать. Но выпрыгнуть из вагона у Артема и Костика возможности не появилось – товарняк останавливался, и вдоль путей начинали слоняться рабочие, мелькали люди в форме.
Костик испуганно посматривал сквозь щели наружу. Артем делал вид, что ничего не боится. Но на самом деле еще как передергивался от страха при одной мысли, что дверь вагона вот-вот откроют военные, заметят двух спрятавшихся от властей людей, и всё начнется сначала: милиция, НКВД и какая-нибудь Углова…
Они лежали на соломе и шепотом переговаривались.
– Я знаю эти места! – говорил Костик. – Мы едем в нужном нам направлении. Через несколько станций будет Хлопотовка. Только бы мы остановились.
«Не только бы это! – подумал Артем. – Надо еще, чтобы рядом никого не было, и мы смогли бы беспрепятственно выпрыгнуть из вагона».
Есть хотелось ужасно. Муравьеву даже думалось, что ему намного тяжелее, чем мальчишке. Тот только раз и вспомнил о еде – еще там, на станции, где они встретились.
«Костику, наверно, не впервой – голодать! – подумал Артем. – А я толком и не знаю это чувство. Порой даже ем, еще и не успев по-настоящему проголодаться».
Поезд снова, пусть медленно, но поехал вперед. Артем закрыл глаза. Может, если уснуть, легче будет перенести это голодное состояние?
Вагон мирно покачивало из стороны в сторону, монотонные звуки «там-там, там-там, там-там» убаюкивали. Артем действительно задремал.
…Ему приснилось его время, университет, спортивная площадка за главным корпусом, освещенная ярким-ярким солнцем. Они с парнями играли в баскетбол, разделившись на две команды. Мяч взлетал вверх, попадал в кольцо. Радостные хлопки ладонь о ладонь, громкие «йес»…
И тут кто-то из ребят команды-соперницы предложил играть по правилам, а именно, чтобы был судья, объявляющий счет. Когда парни хотели ему возразить, – мол, и сами справляемся, – тот торопливо выпалил: