Король гор. Человек со сломанным ухом
Шрифт:
— Хочу ли я? Открывай быстрее!
Фугас нашел, что мальчик похож на него, а когда увидел, что он в костюме артиллериста и при сабле, то был на седьмом небе от счастья. Содержимое его карманов посыпалось на паркет, и дети при виде такого количества конфет бросились ему на шею.
— Ну что, господа философы, — воскликнул Фугас, — вы и теперь будете отрицать существование голоса крови?
Услышав радостные крики детворы, в столовую прибежала очень хорошенькая дамочка (в Нанси все молодые женщины очень красивы).
— Моя дорогая невестка! — воскликнул Фугас, протягивая к ней руки.
Хозяйка дома осмотрительно отпрянула и с тонкой улыбкой произнесла:
— Вы ошибаетесь, сударь. Я не ваша и не невестка. Меня зовут госпожа Ланжевен.
«Какой же я дурак, — подумал полковник. — Чуть не выдал при детях семейные тайны! Спокойно, Фугас. Ты находишься среди благовоспитанных людей. Здесь самые сильные чувства прячут под маской холодного безразличия».
— Присаживайтесь, — сказала госпожа Ланжевен. — Надеюсь, вы хорошо доехали.
— Да, сударыня. Правда, мне казалось, что поезд идет слишком медленно.
— Я не думала, что вы так торопитесь.
— Поймите, мне страшно не терпелось приехать к вам.
— Ну что ж, значит, доводы разума и семейные ценности наконец достигли взаимопонимания.
— Разве я виноват в том, что раньше не услышал зов семейных ценностей?
— Важно, что вы его услышали. Мы будем стараться, чтобы вы не скучали в Нанси.
— Как можно скучать, находясь рядом с вами?
— Спасибо. Наш дом станет вашим домом. Постарайтесь понять, что вы обрели семью.
— Понимаю это умом и сердцем, сударыня.
— И вы не будете скучать по Парижу?
— Париж!.. Он мне нужен, как прошлогодний снег!
— Хочу вас предупредить, что здесь не дерутся на дуэли.
— Как? Вы уже знаете?..
— Мы знаем все и даже о том ужине с женщинами легкого поведения.
— Откуда, черт побери, вы это узнали?.. Послушайте, в тот раз это было простительно...
В этот момент появился свежевыбритый и краснолицый господин Ланжевен. Выглядел он, как типичный подающий надежды супрефект.
«Прекрасно, — подумал Фугас, — как хорошо сохраняются мужчины в нашей семье! Этому парню на вид нет и тридцати пяти, а ведь ему, как-никак, сорок шесть. Правда, он совсем не похож на меня. Весь в мать!»
— Друг мой, — произнесла госпожа Ланжевен, — вот этот нехороший человек, который обещает исправиться.
— Добро пожаловать, молодой человек, — сказал советник, пожимая Фугасу руку.
— Добро пожаловать, молодой человек
Такой прием показался нашему герою слишком холодным. Он рассчитывал на объятия и море слез, а эти дети всего лишь пожали ему руку.
— Дитя м... сударь, — сказал он Ланжевену, — здесь не хватает еще одного человека. Когда-то мы оба были неправы, но время все расставило по своим местам. Надеюсь, это не создаст непреодолимые барьеры между нами. Осмелюсь попросить, чтобы меня представили вашей матери.
Господин Ланжевен и его жена от изумления вытаращили глаза.
— Послушайте, сударь, — с трудом выдавил из себя муж, — похоже, парижская жизнь лишила вас памяти. Моя бедная мать больше не с нами. Вот уже три года, как мы ее потеряли!
Бедный Фугас залился слезами.
— Простите, — сказал он, — я не знал!
— Ничего не понимаю! Вы были знакомы с моей матерью?
— Неблагодарный!
— Вот, странный какой! Но мы ведь писали вашим родителям!..
— Каким родителям?
— Вашим отцу и матери!
— Что вы несете! Моя мать умерла, когда вашей еще на свете не было!
— Ваша мать умерла?
— Да, черт побери, в восемьдесят девятом году!
— Как же так! Разве не ваша мать отправила вас сюда?
— Чудовище! Меня привело сюда мое отцовское сердце!
— Отцовское сердце?.. Но разве вы не сын Жамена, который натворил глупости в столице и которого отправили в лесной пансион в Нанси?
На этот раз полковник громовым голосом, которому позавидовал бы сам Юпитер, заявил:
— Я Фугас!
— И что с того?
— Если голос природы молчит, тогда обратись с вопросом к душе твоей матери!
— Черт побери, сударь! — воскликнул советник. — Мы можем долго говорить загадками. Сядьте на стул и объясните, в чем состоит дело... Мария, уведи детей.
Фугас не заставил просить себя дважды. Он рассказал всю историю своей жизни, не упуская ни одной детали и вместе с тем стараясь щадить сыновьи уши господина Ланжевена. Советник терпеливо слушал его с видом человека, которому все это совершенно не интересно.
— Сударь, — сказал он наконец, — поначалу я принял вас за сумасшедшего, но теперь припоминаю, что в газетах что-то писали по поводу вашей истории. Очевидно, что произошла ошибка. Мне не сорок шесть лет, а тридцать четыре. Мою мать звали не Клементина Пишон, а Мария Керваль. Родилась она не в Нанси, а в Ванне, и в 1813 году ей было семь лет. А теперь честь имею кланяться.
— Так ты не мой сын! — гневно воскликнул Фугас. — Ну что ж, тем хуже для тебя! Тебе не нужен отец по фамилии Фугас? Вот и прекрасно! Я и без тебя найду сына по фамилии Ланжевен. Мне это раз плюнуть! Одного я уже знаю. Он, конечно, не советник префектуры и не ходит в церковь в пышном наряде, зато у него простое и чистое сердце и зовут его Пьер, как и меня! Однако прошу прощения! Если вы выставляете человека за дверь, так по крайней мере верните то, что ему принадлежит.
— Да пожалуйста! Можете собрать конфеты, которые мои дети разбросали по полу.