Король гордости
Шрифт:
В этот поздний вечер в зале было тихо и пусто. Усталость смежила мои веки, но вместо того, чтобы броситься к выходу и уюту своей кровати, я повернула налево, к главной лестнице.
Мне следовало бы пойти домой, чтобы достичь своей ежедневной цели по количеству слов, но сначала мне нужно было вдохновение. Я не могла сосредоточиться из-за стресса, вызванного тем, что смотрела на чистую страницу, затуманивая мою голову.
Раньше слова лились рекой; я написала три четверти своего эротического триллера менее чем за шесть месяцев. Затем я перечитала это, возненавидела и отказалась
Я поднялась по лестнице на второй этаж.
В рабочее время доступ к услугам клуба был закрыт для сотрудников, но в то время как бар был открыт до трех часов ночи, остальная часть здания закрывалась в восемь. Я не нарушала никаких правил, посещая свою любимую комнату для некоторой декомпрессии.
Тем не менее, мои ноги легко ступают по толстому персидскому ковру. Вниз, вниз, весь путь мимо бильярдной, косметического кабинета и гостиной в парижском стиле, пока я не добралась до знакомой дубовой двери. Латунная ручка была прохладной и гладкой, когда я повернула ее, открывая.
Пятнадцать минут. Это было все, что мне было нужно. Потом я шла домой, умывалась после выходного и писала.
Но, как всегда, время ушло, когда я села. Пятнадцать минут превратились в тридцать, которые превратились в сорок пять, и я была настолько погружена в то, что делала, что не заметила, как позади меня со скрипом открылась дверь.
Пока не стало слишком поздно.
ГЛАВА 2
— Только не говори, что ты пригласил меня сюда, чтобы посмотреть, как ты в десятый раз читаешь Хемингуэя. — Доминик бросил равнодушный взгляд на мою книгу.
— Ты никогда не видел, чтобы я читал Хемингуэя. — Я взглянул на бар, но Изабелла уже перешла к другому посетителю, оставив джин с тоником вместо себя.
Клубника лениво плавала в напитке, ее ярко-красный оттенок шокирующе контрастировал с величественными землистыми тонами бара. Обычно я избегал сладких напитков; резкий привкус виски с приглушенным янтарным оттенком пришелся мне гораздо больше по вкусу. Но, как я уже сказал, у меня была слабость к этому конкретному вкусу.
Хорошо, но если ты передумаешь, у меня есть презервативы со вкусом клубники. Размер Magnum, ребристый для твоего...
Прошу прощения, что прерываю, но я бы хотел заказать еще выпивку.
Джин с тоником. Со вкусом клубники.
Невольное веселье пробежало по мне при воспоминании об испуганном выражении лица Изабеллы. Я прервал разговор о презервативах с ее подругой Вивиан на прошлогоднем осеннем гала-концерте и до сих пор помню это взаимодействие в ярких деталях.
Я помнил все наши взаимодействия в ярких деталях, хотел я того или нет. Она ворвалась в мою жизнь подобно торнадо, перепутала мой напиток во время своей первой смены в Вальгалле и с тех пор не покидала моих мыслей.
Это было невыносимо.
— Я не видел, чтобы ты читал его лично. — Доминик щелкнул зажигалкой, снова привлекая мое внимание к себе. Он не курил, но носил зажигалку повсюду, как более суеверный человек цеплялся бы за талисман на удачу. — Но я полагаю, что именно этим ты занимаешься, когда каждую ночь отсиживаешься в своей библиотеке.
Улыбка пробилась сквозь мое неспокойное настроение. — Проводишь много времени, представляя меня в библиотеке, не так ли?
— Только для того, чтобы созерцать, как печально твое существование.
— Говорит трудоголик, который большую часть ночей проводит в своем офисе. — Это было чудом, что его жена терпела его так долго. Алессандра была святой.
— Это хороший офис. — Включить. Выключить. Крошечный огонек вспыхнул к жизни только для того, чтобы быстро угаснуть от его руки. — Я был бы там прямо сейчас, если бы не твой звонок. Что такого срочного, что ты потребовал, чтобы я примчался сюда именно в понедельник, из всех ночей?
Я просил, а не требовал, но я не потрудился поправить его. Вместо этого я сунул ручку, книгу в мягкой обложке и блокнот в карман пальто и сразу перешел к делу.
— Мне сегодня позвонили.
Скучающее нетерпение Доминика исчезло, обнажив искру интриги.
— Так рано?
— Да. Пять кандидатов, включая меня. Голосование состоится через четыре месяца.
— Ты всегда знал, что это будет не коронация. — Доминик постучал по колесику зажигалки. — Но голосование — это формальность. Конечно, ты выиграешь.
В ответ я издал ни к чему не обязывающий звук.
Будучи старшим ребенком и предполагаемым наследником корпорации, я всю свою жизнь жил ожиданием того, что стану генеральным директором. Но предполагалось, что я приду к власти через пять-десять лет, а не через четыре месяца.
Новая волна дурного предчувствия прокатилась по моей груди.
Леонора Янг никогда бы добровольно не уступила власть так рано. Ей было всего пятьдесят восемь лет. Острая, здоровая, любимая советом директоров. Ее жизнь вращалась вокруг работы и приставаний ко мне по поводу замужества, но, несомненно, именно она в тот день по видеосвязи сообщила мне и еще четырем руководителям, что мы баллотируемся на должность генерального директора.
Никакого предупреждения, никаких подробностей, кроме даты и времени голосования.
Я рассеянно провел рукой по бокалу с джином и тоником, находя странное утешение в его плавных изгибах.
— Когда новость станет достоянием общественности? — Спросил Доминик.
— Завтра. — Это означало, что в течение следующих четырех месяцев все взгляды будут прикованы ко мне, ожидая, что я облажаюсь. Чего я никогда бы не сделал. У меня было слишком много контроля для этого.
Хотя технически кандидатов было пять, я мог потерять эту должность. Не только потому, что был молод, но и потому, что я был лучшим. Мой послужной список в качестве президента североамериканского подразделения говорил сам за себя. У него были самые высокие прибыли, наименьшие убытки и лучшие инновации, даже если некоторые члены правления не всегда соглашались с моими решениями.