Король горы
Шрифт:
— Все это так неожиданно, — смутился Натаниэль.
— Ты понял мою точку зрения?
Натаниэль кивнул:
— Я понял, что деньги значат для тебя гораздо больше, чем мне казалось.
— А это плохо?
— Да нет, наверное, — не совсем искренне ответил Натаниэль.
Аделина встала, прошлась по комнате, поправила букет в дорогой хрустальной вазе. Потом поглядела на жениха — снисходительно, как нянька на расшалившегося малыша:
— Послушай. Мой отец рано преподал мне важный жизненный урок. Как он любит повторять, деньги правят миром. Деньги — опора нашего существования. Они нас кормят, одевают, дарят нам разные удовольствия. Деньги отделяют выдающихся людей от посредственности, работяг от лентяев. — Помедлив,
Натаниэль еле слышно проговорил:
— Я не знал, что все… так.
— Ну что, ты обдумаешь папочкино предложение? — требовательно спросила Аделина, вновь усаживаясь напротив Натаниэля.
— Ради тебя — все, что угодно.
Аделина звонко рассмеялась:
— Я знала, что ты проявишь благоразумие. Как ты думаешь, почему я хочу выйти за тебя замуж?
Натаниэль поднял голову:
— Почему?
— Глупыш, неужели не понимаешь, — протянула Аделина. — Потому что люблю! А еще ты так мил со мной, — хихикнув, добавила она. — И к тому же ты самый красивый парень в Нью-Йорке.
— Понимаю.
— Пожалуйста, не злись и не обижайся. Это для твоей же пользы. Тебе будет очень хорошо работать у папочки.
Натаниэль любовался изящной, стройной фигуркой Аделины. Стоило ему поглядеть на невесту, сердце начинало биться, как сумасшедшее. В глазах Натаниэля Аделина была идеальной женщиной, совершенством, и он готов был отдать все, только бы она стала его женой. Что же делать? Сейчас Натаниэлю хотелось одного — угодить любимой. Он нахмурил брови и сощурил глаза, напряженно раздумывая над словами Аделины. И вдруг в голову ему пришла безумная идея.
— А что если я стану невероятно богатым?
Аделина с удивлением посмотрела на жениха:
— О чем ты говоришь?
— Что если у меня будет больше денег, чем ты можешь вообразить?
— Больше, чем у папочки?
— А ты считаешь, мне не под силу стать богаче твоего отца?
Аделина легко рассмеялась и стала расправлять воланы на богато отделанном платье:
— Дорогой, ты витаешь в облаках. Я хочу, чтобы ты зарабатывал много-много, но надо сознавать, что у тебя есть предел возможностей. Пойми, выше головы не прыгнешь!
Натаниэль полез в карман. Прикосновение к дядиному письму придало ему уверенности. Он улыбнулся:
— Вот что я тебе скажу, милая: через шесть месяцев я стану настоящим богачом. У нас будет море денег.
— Серьезно?
— Бог свидетель, я не могу шутить, когда речь идет о твоем счастье.
— Звучит как сказка для детей. Откуда у тебя вдруг возьмется богатство?
Натаниэль хотел было рассказать Аделине о письме, о том, что дядя нашел сокровище, но подумал, что она не поймет. Для Аделины слова Изекиэля Кинга ничего не значат. Что греха таить, даже его собственные родственники посчитали бы это письмо бредом сумасшедшего. И все равно Натаниэль верил Изекиэлю. Он помнил счастливые часы, проведенные в компании веселого, легкого на подъем дяди Зика; помнил порядочность и кристальную честность дяди, доверие, которое тот вызывал. Движимый порывом, который испокон веков вынуждал бесчисленное количество мужчин подписываться на сомнительные и опасные предприятия, — стремлением завоевать любовь прекрасной женщины, — Натаниэль принял решение ехать в Сент-Луис. Он промолчал о дядином письме и, улыбнувшись, просто сказал:
— Ты спрашиваешь — как? Погоди, увидишь. В один прекрасный день ты сможешь мной гордиться. И этот день наступит скоро.
ГЛАВА 3
Натаниэль покинул Нью-Йорк первого апреля. Он решил ехать не торопясь и постараться получить от поездки, которую про себя называл «приключением», как можно больше удовольствия. Отъезд был продуман до мелочей, кобыла у Натаниэля была отличная, следом шла вторая, нагруженная припасами и вещами. В восемь часов утра Натаниэль уже скакал по Нью-Джерси в таком хорошем настроении, что даже не чувствовал холода.
…Последние два с половиной месяца прошли в подготовке к путешествию. Работая у Таттла, Натаниэль еще в прошлом году успел скопить немного денег. Получив письмо от дяди, он стал откладывать каждый цент, который удавалось выкроить. Капиталы медленно, но верно росли, и в конце марта Натаниэль уже был обладателем внушительной суммы в двести семьдесят три доллара. Он купил теплую синюю шерстяную шапку и заказал у портного новые штаны, с двойной просрочкой, чтобы не протерлись от каждодневной тряски в седле. Также он приобрел новые черные сапоги. По словам мастера, который их изготовил, лучшей обуви для путешествия не было в целом Нью-Йорке, а может даже, на всем Восточном побережье. Сапожник торжественно пообещал Натаниэлю, что сапоги не запросят каши, не протекут и, вообще, ни при каких обстоятельствах не подведут своего хозяина.
Натаниэль ни с кем не делился своими планами. Растравив любопытство Аделины парочкой намеков, на нескончаемые расспросы невесты он отвечал только, что собирается сделать ее одной из богатейших женщин Нью-Йорка.
Как-то раз Натаниэль попытался завести разговор о дяде за семейным обедом. Отец немедленно провозгласил, что «Изекиэль Кинг предал семью, уйдя жить в леса к дикарям», и поэтому «в этой семье о нем не говорили, не говорят и говорить не будут». На этом тема была закрыта.
Сказать, что Натаниэль переживал и сомневался в успехе поездки, — значит не сказать ничего. Иногда он падал духом и обзывал себя легковерным дурачком. Но, перечитывая дядино письмо, вновь убеждал себя в том, что все будет хорошо: он поедет на Дикий Запад, увидит дядю, а главное — получит сокровище. Натаниэлю очень хотелось стать богатым и поселиться с Аделиной в большом красивом доме, не хуже чем у «папочки» Ван Бурена. Кроме того, в молодом человеке проснулась тоска по неизведанному. Ему захотелось повстречать новых людей, увидеть незнакомые места, побывать в разных городах и, вообще, пережить что-нибудь такое, о чем он в старости можно будет рассказывать внукам. Поездка обещала стать незабываемой, и Натаниэль хотел взять от нее все.
В ночь перед отъездом он уселся за секретером у себя в комнате и при свечах написал три письма. Первое предназначалось родным. В нем Натаниэль рассказывал о послании Зика и просил прощения, что уезжает тайно. Он написал отцу и матери, что очень их любит, и торжественно пообещал возвратиться в Нью-Йорк, самое позднее, в июле. Второе письмо было для хозяина конторы. Натаниэль выражал Таттлу благодарность за то, что начальник обучил его азам бухгалтерского дела, и извинялся, что покидает фирму в разгар работы, не предупредив о своем уходе заранее. Не сумев удержаться, Натаниэль добавил, что уверен: всю работу, которую он не доделал, с удовольствием возьмет на себя образцовый сотрудник фирмы Мэтью Браун.
Без сомнений, труднее всего далось послание к возлюбленной. Полное откровений и обещаний, что вернется как можно раньше, и бесчисленных признаний в любви, письмо получилось в четыре страницы. Натаниэль понимал, что отец обязательно доложит Ван Бурену о Зике, поэтому подробно рассказал о дядином послании и о том, что, как ему кажется, дядя разбогател на цветных металлах или же на торговле пушниной, как Джон Джейкоб Астор.
Благодаря газетам история Астора была известна всем грамотным ньюйоркцам. Выходец из Германии, Астор прибыл в Нью-Йорк в возрасте двадцати лет. В 1787 году он занялся торговлей пушниной, в 1808-м основал свою торговую компанию. Со временем Астор сумел захватить монополию на торговлю пушниной к югу от канадской границы и стал мультимиллионером и самым богатым человеком Америки.