Король казино
Шрифт:
Подобного в мире карт еще не было.
Что? Как? Каким образом? Хотя бы в двух словах!
Вы уже сказали одно, достаточно емкое слово, — чуть усмехнулся Васильев.
Гений, — проговорил Фишкин.
Ну что же, господа, — поднялся Городецкий. — Сейчас мы попаримся, искупаемся и двинем. Проверим гениальность на деле.
Андрей взял две стодолларовые купюры, сунул в нагрудный карман, остальные деньги отодвинул в сторону.
Будущих друзей или, если желаете, хозяев я не граблю, — сказал он.
Будем ли мы тебе друзьями или хозяевами — покажет время, — помедлив, ответил Городецкий. — Пока же скажу так: мы люди чести, особенно если это касается карточной игры. Возьми. Ты их заработал. Вижу, хочешь стать богатым. Но знай: у богатых есть свои неудобства. Жареный петух тебя еще не клевал? Вот и не дай Бог... А теперь идем париться и купаться.
Проходя цветочной галереей, ведущей к сауне, Городецкий внезапно спросил:
А что ты там вякал о моем отношении к казино?
Тебе лучше знать.
Ты, Андрюша, отвечай, когда тебя спрашивают очень даже дружелюбно...
Любая шлюха скажет, не говоря уже о пьяных козлах.
Начитался ты, Андрюша, плохих детективов, — усмехнулся Городецкий. — Значит, интересовался?
А как, по-твоему, я вышел на тебя?
И о чем же тебе
Найди, говорят, Алика Попа, и будет все о’кей. Я и нашел.
Ладно, — сказал Городецкий. — Замнем.
Сауна была шикарная, из чистой розовой осины, жар стоял такой, что потрескивали волосы. Бассейн, отделанный снизу зеркалами, голубел водой, пахнущей морем.
К полуночи они все трое, в сопровождении двух машин, в которых расположились телохранители, приехали в Москву и остановились возле ближайшего казино. Пробыли там около часа, потом побывали во втором, в третьем. К утру Андрей отсчитал Городецкому положенные сорок процентов.
Будем работать, — сказал Городецкий. — Но аккуратно. Мы несколько перегнули. Поедешь в Нижний. Там есть где разгуляться. Лады?
Лучше бы в Монте-Карло.
А что? — вскинулся Фима Фишкин. — Идея!
Обмозгуем, — не сразу ответил Городецкий. — Ты чего сник, Андрюша? Устал?
Машина моя...
В два часа подгонят к дому. Или ты на «мерседесе» хочешь?
Отвези меня домой.
Отвезут. Садись во-он в ту тачку, — указал на коричневый «БМВ» Городецкий. — Отвезут, а если пожелаешь, то разуют, разденут и спать уложат.
Я уж как-нибудь сам, — хмыкнул Андрей.
Тогда будь здоров.
До скорого.
Зайдя в квартиру, Андрей вывалил на диван груду долларов, долго смотрел на них, потом подошел к двери и впервые за много лет подумал о том, что просто- таки необходимо сменить старенькие замки на новые, более совершенные.
С этой ночи круто изменилась жизнь Андрея Андреевича Васильева.
Андрей был единственным ребенком в семье полковника госбезопасности, работавшего, кстати, под началом генерала Стрельникова, отца будущего вице-премьера Ларисы Ивановны. И генеральская и полковничья квартиры находились в одном доме, на Кутузовском, и даже в одном подъезде. В этом же элитном здании проживал и ответственный сотрудник китайского консульства Степан Захарович Саргачев, естественно, также имевший отношение к органам, отец Валерия Саргачева. Правда, квартира Саргачевых частенько пустовала из-за частых длительных командировок отца, но никто никогда в нее не вселялся. Мир детей, родители которых или стоят у власти, или находятся близко к ней, очень узок. Они, как правило, дружат между собой, выходят замуж или женятся друг на друге, браки их, за редким исключением, бывают несчастливыми, и это неудивительно, потому что с детских лет витает над ними дух какой-то недосказанности, зависти и недоброжелательства. Дружили с первого класса и Лариса Стрельникова, и Валерий Саргачев, и Андрей Васильев. У Андрея обнаружились прекрасные математические способности, и никто не сомневался, что после окончания школы он пойдет в Бауманский или в МАИ, но он поступил на юридический в МГУ, куда пошли Лариса и Валерий, так, по привычке, чтобы быть вместе. Учился Андрей в отличие от друзей ни шатко ни валко, без желания, а потому после защиты диплома ему было все равно где работать, в НИИ ли, на телевидении или в любой юридической консультации. А тут еще эта несчастная любовь. Нужно ли говорить о том, в кого влюбился Андрей, как, впрочем, и Валерий? Но если Валерий скрывал свое чувство, то Андрей ходил по пятам за Ларисой, ныл, унижался. «Да что вы, мальчики, спятили, в самом деле?! — смеялась Лариса. — Я за академика собралась!» Она и впрямь вышла замуж за академика, головастого такого малого, который, кроме своих формул и какой-то хитрой машины, смонтированной им в Дубне, совершенно ни в чем не разбирался, если за шесть лет совместной жизни не мог сделать ребенка. Впрочем, дело могло быть и не в муже-академике: до Андрея начали доходить слухи о связях Ларисы с другими мужчинами и о том, что она, якобы еще задолго до замужества, сделала неудачный аборт. Если Валерий, как истинный мужчина, искал забвения в афганской, войне, то Андрей, как говорится, загудел, тем более что следить за ним стало некому: отец после чистки в органах уехал на Владимирщину, в родимый деревенский дом, мать, разумеется, последовала за ним, и теперь они, получая приличные пенсии, живут припеваючи, ухаживая за годовалым бычком Еремкой, вишневым садом и многочисленными курами. Квартиру на Кутузовском пришлось сдать — слишком велик был метраж для одного Андрея. Поселили там какого-то новоявленного генерала из молодых, сам же Андрей, не без помощи поселенца, переехал в однокомнатную, в дом рангом пониже, правда, в центр, на Остоженку. Загудел Андрей капитально. Из НИИ, где был юрисконсультом, ушел, распродал кое- какой китайский фарфор, картины, но обширную, богатую библиотеку хватило ума не тронуть. Алкаши, с утра до вечера сидящие во дворе за домино и картами, при виде Андрея уже приветственно помахивали руками, а иные и вовсе запанибратствовали, лезли обниматься, справедливо ожидая появления из кармана юриста очередной бутылки, но в один прекрасный вечер Андрей полностью прекратил с ними всяческие отношения. А случилось так.
Однажды Андрей зашел в мастерскую своего давнего знакомого скульптора Алексея Смородина, которого все почему-то, несмотря на его внушительную внешность, называли просто Лехой. Зашел, чтобы перехватить денег, а если не получится, предложить дорогую японскую гравюру. Андрей знал, что Леха балуется картишками, играет удачно, деньги у него водятся.
И вообще Леха был парень компанейский, улыбчивый и надежный. Но на этот раз Андрей совершенно не узнал своего приятеля. «Что случилось, Леха?» — «Влип!» — отмахнулся скульптор, направляясь в соседнюю комнату. Андрей двинулся следом. За столом сидел благообразного вида пожилой мужчина. При появлении Андрея он вопросительно посмотрел на Леху. «Не обращай внимания, — отмахнулся тот. — Юноша не наших кровей. Слышь, Андрюша, у тебя ничего нет? Я пустой». — «Вот, — Андрей вытащил из «дипломата» гравюру. — Конец девятнадцатого». — «На Арбате — пятьсот «зелеными», — мельком глянув на гравюру, Леха перевел взгляд на мужчину. — Кладу за триста». Мужчина тоже, видать, был не промах по части японского искусства, потому что, внимательно рассмотрев гравюру, согласно кивнул, щелкнул колодой карт, развернул веером, начал тасовать. Андрей напряженно вглядывался в мелькающие карты. «Еще?» — спросил мужчина. «Не бери!» — шепнул Андрей. «Пас». Леха выиграл. Мужчина хмыкнул, однако промолчал, хотя по законам игры мог бы оспорить выигрыш. Он выложил деньги, подал колоду сопернику. Теперь
Нельзя сказать, что Андрей принял близко к сердцу слова благообразного незнакомца, но он задумался. В мире, вероятно, не найдешь человека, который бы хотел стать нищим, но богатым хочет стать каждый. И Андрей уцепился за мысль разбогатеть, и если основная его профессия не дает такой возможности, то почему бы не попробовать сделать это другим путем, хотя бы и при помощи карт. И конечно же, когда он станет богатым, невероятно богатым, придет к нему его давнишняя любовь, его сказка, Лариса Стрельникова, не может не прийти — ведь он купит ей белую яхту, виллу в Швейцарии и супермашину типа «линкольн». Поначалу Андрей смеялся над своими бреднями, но постепенно мысли о грядущем богатстве все больше и больше овладевали им. Он разыскал своего товарища, работавшего на телевидении, и при его содействии посмотрел до той поры закрытые документальные картины об игорных домах в Монако, Латинской Америке и Швейцарии. Он воочию увидел прекрасно одетых, окруженных красивыми женщинами, уверенных господ, игроков в рулетку, бильярд, карты, их особняки, конюшни с русскими рысаками, почуял всю их жизнь, раскованную и азартную, так не похожую на его, серенькую и никчемную. Он, при помощи все того же товарища, устроился работать на телевидении, показал себя с самой хорошей стороны и вскоре уже вел небольшую программу, связанную с рекламой. Появились новые связи и знакомства. Работа отнимала много времени, но подспудно Андрей ни на минуту не забывал о той цели, которую он поставил перед собой. Он нашел и перечитал большое количество литературы, касающейся азартных игр, накупил колоды карт и, подражая знаменитому французскому картежнику, фильм о котором почти каждый вечер смотрел по видео, самостоятельно выучился хитроумным пассам. Он чувствовал, что как бы видит карты внутренним взором, ощущает их, живет игрой, в которую, кстати сказать, еще и не пробовал играть, если не считать посещения скульптора Лехи. Но он явственно чуял, что скоро придет к нему открытие, которое перевернет всю его жизнь, И открытие пришло. Говорят, что Менделеев увидел свою Периодическую систему во сне, она явилась к нему откуда-то свыше. Откуда-то, с каких-то невидимых высот, явилось открытие и к Андрею. Правда, над полной своей коллекцией карточных раскладов трудился он целый год. За это время коллекция подошла к цифре: сто тысяч вариантов. Чтобы не расплескать богатства, не забыть эти расклады, Андрей заложил их в компьютер. Он вдруг понял, что в мире не существует для него достойного противника в карты. Но даже поняв это, Андрей не сразу побежал в казино, он выжидал несколько месяцев и лишь потом решился посетить игорные дома, но не в Москве, а в Петербурге и Нижнем Новгороде. Но и там он не зарвался, уехал почти не замеченным для людей, имеющих отношение к доходам от казино. По приезде в Москву он почему-то припомнил благообразного мужчину в мастерской Лехи и решил посетить скульптора. «Сколько лет, сколько зим! — радостно встретил Андрея скульптор. — Где пропадал?!» Посидели, поговорили, припомнили игру, благообразного соперника Лехи. «Кранты, — сказал Леха. — Царство ему небесное». — «Умер?» — «Картишки, милый мой, картишки». — «Убили?» — «Говорят, повесился. А там кто его знает...» Смерть почти незнакомого человека, о котором Андрей никогда не забывал, — ведь он был первым и единственным, угадавшим в нем необыкновенные способности, — сильно поразила его. Он впервые задумался, что дело, которым он собирается заняться, сопряжено с огромной опасностью. Появилась далее мысль уничтожить свою коллекцию, и, чтобы уйти от такой мысли, Андрей быстренько включил видео с картиной о жизни французского картежника. И успокоился. Верно: кто не рискует, тот не пьет шампанского! И все-таки, пока он не изучил тайной жизни казино, пока не понял, что за люди являются истинными их хозяевами, карты в руки не брал. После посещения дачи Алика Попова-Городецкого и особенно после игры в трех московских казино отступления уже не было. Андрей хорошо понимал, что ставка на него сделана, его никогда, ни при каких обстоятельствах не выпустят из поля зрения. Приходилось принимать условия игры, и Андрей принял, готовясь к любым неожиданностям, пусть самым плачевным. Однако ничего подобного не случилось.
Без пяти два в квартире Андрея зазвонил телефон.
Здравствуйте. Ваша машина у подъезда. В шесть вас ждут в банке. До свидания. — Трубку повесили, даже не дождавшись ответа. Ровно в шесть Андрей вошел в кабинет Попова-Городецкого, который крепко и дружески пожал ему руку.
Прочти, — подавая несколько листов, сказал он.
В бумагах коротко и сжато были обозначены города
с адресами игорных домов, примерные доходы каждого из них, проценты, которые должен был снимать Андрей, суммы, отходящие в пользу Городецкого.
Дорога, командировочные, гостиничные, как твои, так и охраны, за собственный счет... Ты недоволен?
Я еще ничего не сказал.
Твои доходы будут меньше вчерашних, но достаточными для того, чтобы приобрести дачу, подобно моей, скажем, через годик. Впрочем, на эту будущую свою дачу можешь переехать хоть сегодня. Халупу на Остоженке продай или подари кому-нибудь. Что скажешь?
Хочу посмотреть на свою будущую недвижимость.
Ты как насчет баб?
Я не «голубой».
Вот и ладушки! — широко улыбнулся Альберт Георгиевич.