Король Крыс
Шрифт:
Потеряв сразу двух потенциальных преступников, старший группы захвата капитан Дорохов чертыхнулся. Он был так уверен в успехе, что дал серьезную промашку, недопустимую во время подобных операций. Оставил лишь одного сотрудника для прикрытия, и то на всякий случай.
— Костик, Миша, проверьте квартиру: остальные — за мной! — скомандовал он и устремился к выходу.
Скрываясь за спасительными гаражами, Савелий услышал несколько автоматных очередей и громкий мат разъяренных сотрудников СОБРа. Видимо, и на этот раз Лютому, этому хитрому дьяволу, повезло — ему удалось уйти.
Бешеный ошибся: подозрительные джипы, стоявшие неподалеку от дома, были не бандитскими. Машины принадлежали Региональному управлению по борьбе с организованной преступностью. По всей вероятности, передвижение Нечаева по Москве отслеживалось не только Савелием Говорковым, но и горячими парнями с Шаболовки.
Старший оперативной группы — высокий, плечистый атлет с удивительно низким лбом и выпученными, как у рака, глазами, поняв наконец, что они упустили Лютого, принялся передавать по рации другим патрульным машинам приметы беглеца. Закончив передачу, повернулся к своему помощнику:
Пошли в квартиру… — По дороге капитан неожиданно спросил: — Слушай, старлей, ты не рассмотрел напарника Лютого?
Нет… почти. Только успел заметить, что тот парень белобрысый, слишком быстро он свет вырубил, сволочь.
А лицо?
С трудом… Но с уверенностью могу сказать, что по нашим сводкам он не проходит. Послушай, капитан, почему ты решил, что он напарник Лютого?
А если нет, зачем ему было рвать от нас? — нахмурился тот.
А ты бы сам не рванул, увидев наши маски?
Трудно сказать…
Вот видишь… Нет, командир, по–моему, он не напарник Лютого, а совсем наоборот.
С чего ты взял?
А кровь на их лицах, одежда вся порвана, — задумчиво проговорил старлей, внимательно осматривая комнату, в которой застали Лютого с белобрысым.
А говоришь, ничего не рассмотрел, свет слишком быстро вырубили, — передразнил его капитан.
Почти ничего, а это большая разница. Уверен, перед нашим появлением они тут крепко повздорили. Кстати, помнишь, мы слышали какой-то хлопок? Ты еще сказал, что у кого-то глушитель плохо работает…
И что?
Не глушитель то был, а выстрел. Стреляли в этой квартире, уверен.
Вот что, старлей: был выстрел, значит, была и пуля! Найдешь — с меня литр виски.
В таком случае можешь покупать литр. Вот пуля! — указал старлей на стену.
Ну и жук ты, старлей, наверно, сразу ее заметил и завел разговор.
И ты мог обо мне такое подумать, капитан? А еще друг называется, — обиженно сказал тот. — Можешь сам залиться своим виски!
Как же, без друга? Ни за что! Это ж я пошутил. — Он подошел к полуразложившемуся трупу и сказал: — Миша, вызови судебного медэксперта, пусть займется этим мертвяком! Ну и влетит мне от полковника. Это надо же так опростоволоситься: не оставить ребят для прикрытия, — пробурчал он себе под нос.
Не переживай, командир. Кто мог предвидеть, что такое произойдет?
Для того и командир, чтобы предвидеть очевидные вещи.
Не такие уж они очевидные: третий этаж, опытные члены группы захвата. Вряд ли нормальный человек стал бы сигать с такой высоты, — выглянув в окно, возразил старлей.
Два человека, — вздохнув, уточнил капитан.
А ты уверен, что они нормальные? — лукаво глянув на друга, спросил старлей.
Добравшись до своего зеленого «уазика», Савелий посмотрел на себя в зеркало заднего вида и ужаснулся: под глазом кровоточащий синяк, куртка изорвана, из плеча сочится кровь — видимо, Лютый сумел задеть его ножом. В таком виде Савелий не мог явиться к Богомолову, а потому взял сотовый и набрал нужный номер.
Константин Иванович, это я.
Что с голосом? — первым делом спросил генерал. — Трудно было?
Трудно, — признался Савелий.
Ладно, отдыхай, приводи себя в порядок, — сочувственно проговорил генерал: видно, понял, что сегодня лучше не встречаться, а по телефону вести разговор о столь серьезном деле не хотелось. — Завтра пришлю за тобой машину. К девяти утра — идет? Или отложим до следующего дня?
Да чего откладывать? — выдохнул Бешеный. — С утра, так с утра.
Утром, в десять ноль–ноль, Савелий уже стоял в бюро пропусков, а через десять минут в генеральском кабинете докладывал о событиях вчерашнего дня.
Богомолов выслушал его, не перебивая, не задавая вопросов и не высказывая никаких эмоций. Так же молча подошел к видеомагнитофону и включил его.
Изображение на телеэкране было отвратительным — дергалось, прыгало вверх–вниз, но кое-что разглядеть удалось. Савелий увидел двух мужчин, неторопливо беседующих на природе. Сквозь шум и скрежет можно было расслышать обрывки их разговора:
«…В столице у нас не останется конкурентов… Ликвидация — дело нескольких недель… Станете единоличными хозяевами Москвы и Подмосковья за судьбы можете быть спокойны… …Такая жуткая тюрьма для тех…»
Узнаешь кого-нибудь? — мрачно спросил Богомолов.
Одного как будто. — Говорков без особого труда узнал Нечаева, хотя тот был загримирован: темный парик, тонкие усики–самоклейки, очки в тяжелой роговой оправе. Да и собеседник лидера сабуровских показался Савелию знакомым — это интеллигентное, умное, доброжелательное лицо, эти старомодные очки в тонкой золотой оправе он, точно, где-то видел. Память редко подводила Бешеного: аэропорт «Шереметьево-2», он ждет самолета, которым должна прилететь Вероника, задержка рейса, зал прилета, консоль с подвешенным телевизором, на экране — программа «Вести». Сообщение о каком-то заседании Совета Безопасности. Кажется, речь шла о борьбе с организованной преступностью.
Точно, так и было. Тогда Бешеный с удивлением заметил в кадре и генерала Богомолова. В том информационном выпуске генерал появился на экране лишь на мгновение: его изображение наплывом вытеснило другое лицо — лицо собеседника Лютого.
А кто рядом с Лютым? — как бы между прочим, словно обращаясь к себе, а не к Богомолову, спросил Савелий.
Хозяин кабинета молча поднял глаза к потолку, явно подразумевая некие недоступные простым смертным заоблачные выси.
Вот как? — искренне удивился Савелий. — Это что, ваш новый начальник?