Король-Лебедь
Шрифт:
– Но костюмы, матерь божья, героиня просто не может быть одета в платье, которое носили в лучшем случае сто лет назад. Легенда о Лоэнгрине появилась в двенадцатом веке, отчего же вам не облачить актеров сообразно эпохе?
– Костюмами занимается художник по костюмам. Платье, которое он предлагает, понравится публики, тем более что оно снова входит в моду. Поклонницы вашей оперы захотят в обычной жизни одеваться, как их любимая героиня, а значит, мы должны дать им такую возможность.
– Вы потворствуете вкусам публики! – не выдерживал Вагнер. – Ну, неужели Господь не даст мне когда–нибудь монарха, который позволит мне поставить оперы так, как их вижу я?
Вагнер и сам не знал, что когда он произносил эту знаменитую теперь фразу, кто–то из ангелов или, быть может, сам творец, следили за ним. Желание было исполнено. В ответ на страстный призыв композитора в жизнь его вошел баварский король, обещавший в своих письмах и через посыльных Вагнеру неограниченный кредит и неограниченную же свободу. Тем не менее Вагнер явился в Мюнхен со страхом и с готовностью к неприятным неожиданностям, которые уже давно сделались его постоянными спутниками.
Людвиг встретил своего любимого композитора так, как встречают любовь и мечту.
– Если бы вы только знали, маэстро, с каким нетерпением я ждал вас! – произнес король, когда взволнованный и смущенный композитор предстал перед ним.
Привыкший к тому, что заказчики всегда старались показаться перед ним беднее, чем они были на самом деле, стараясь выторговать лишний грош у нищего музыканта, Вагнер был поражен Людвигом, раскрывшим перед ним свои дружеские объятия и свой кошелек.
– Из вашего письма я понял, что вы желаете, чтобы я поставил у вас ряд своих опер… несколько опер… оперу?.. – очки Вагнера запотели, и он снял их, для того чтобы протереть.
– Все оперы, которые уже написаны вами, – уточнил король. – Кроме того, я мечтаю услышать новые, те, которые, возможно, вы напишите для меня и на благо моей страны и всемирного общества любителей оперы, – Людвиг сжимал в руках толстый стебель алой розы, волнуясь не меньше самого композитора. Шутка ли – для него Вагнер был богом, а всем известно, что у богов отвратительно изменчивый характер. Людвиг жаждал встречи со своим любимым композитором, который словно воплощал все его грезы, он мечтал бросить к ногам великого Вагнера свое королевство, сделавшись его покорным рабом, но он не отдавал себе отчета в том, согласится ли всесильный гений принять столь скромный дар.
Розовый шип проткнул ладонь короля, но он не заметил боли.
– Ваше величество желает предложить мне должность капельмейстера? – Вагнер снова надел очки, теперь красота и бледность юного короля поразили его с новой силой, в душе зазвучала дивная музыка, которую композитор только еще должен был сочинить.
– Не капельмейстером, а неограниченным господином… – Людвиг попытался улыбнуться, но его губы затряслись, глаза пылали, точно король был в лихорадке. – Я предложил бы вам самому выбирать постановщика ваших произведений, равно как и всех актеров, художников, а если нужно, то и вообще всех участников действия, вплоть до последнего полотера. Мне было бы несказанно приятно увидеть ваши оперы такими, какими они рождались в вашей душе. А значит, вы сами должны всецело контролировать их постановку. Я дам вам деньги, столько, сколько этого понадобится для того, чтобы осуществить все ваши, пусть даже кажущиеся смелыми и неисполнимыми на первый взгляд, художественные решения и мечты. Мечты – они должны исполняться, хотя бы у вас…
Людвиг хотел было протянуть композитору руку, но только тут заметил, что и она, и приготовленная для Вагнера роза в крови.
– Будьте самим собой и… – он вытер кровь о свой парадный мундир, в котором обычно встречал своих самых важных гостей, – будьте самим собой, господин Вагнер, и если это возможно – моим другом. Я хочу, чтобы вы поселились в одном из моих дворцов, по вашему усмотрению, в Баварии, отвечаю, что у вас не будет никакой нужды ни в театре, ни в личной жизни. А если таковая появится, вам будет достаточно лишь упомянуть о ней.
Вы будете работать столько, сколько пожелаете, и отдыхать так, как это будет приятно вам. За все будет заплачено. Любой ваш каприз будет удовлетворяться, каким бы странным или парадоксальным он ни был.
Я бы мечтал, чтобы вы поскорее закончили «Нибелунгов», но что означает мое желание в нашем договоре? – ничто. Единственное мое желание – сделать все возможное, для того чтобы вы писали музыку, чтобы вы жили. Господи, мне еще так много нужно вам рассказать, так многим поделиться. Главное, чтобы вы были со мной и чтобы была музыка.
Вагнер едва удержался от того, чтобы не броситься на колени перед своим благодетелем, но воспитание и врожденная гордость позволили ему лишь поклониться баварскому королю.
«Дорогой друг мой! – писал Вагнер в тот же день госпоже Вилле. – Я счастлив, милый ангел мой, господи, как же я счастлив! Наверное, человек просто не может, не имеет право быть таким счастливым! Сбылась самая главная моя мечта – мечта, свойственная любому творческому человеку, я встретил того, кто дал мне возможность не существовать, но жить, жить, дыша полной грудью и наслаждаясь каждой минутой творчества!
О, мой драгоценный, мой единственный друг, я был бы самым неблагодарным человеком, если бы не поделился с вами моим безграничным счастьем! Как я уже писал Вам прежде, молодой Баварский король призвал меня к себе. И уже сегодня, то есть сразу же по прибытию, я получил его аудиенцию.
О, мой ангел. Что я могу рассказать Вам о Баварском короле – он так хорош и умен, так душевен и прекрасен, что, боюсь, жизнь его в обыденных условиях мира промелькнет, как мгновенный божественный сон!
Никто прежде, разумеется, не считая Вас, не понимал меня лучше, чем он. Временами кажется, что он знает обо мне все, и даже то, чего я не осознавал в себе прежде. Он понимает мою душу!
Неужели это не сон? Представьте себе только, как я тронут! Мое счастье так велико, что я совсем им подавлен. Если бы только он жил – он слишком неслыханное чудо!.. Чудо, которое едва ли сможет надолго осчастливить собой наш грешный мир, он Лоэнгрин, спустившийся на эту землю, подлинный мессия красоты и гармонии, если таковой, конечно, может быть на свете.
Только бы Господь, подаривший в своей невероятной щедрости нам это Чудо, не забрал его к себе раньше времени, спохватившись, что неразумные дети, коими мы являемся, загубят столь прекрасное его творение!»
Капельмейстер Леви [26]
Тем временем герцогиня София усердно готовилась к предстоящей свадьбе и главное – к той роли, которую она отныне должна была играть в жизни молодого короля и всей Баварии. С помощью искусных советников она, наконец, составила штат своих придворных дам, не обидев при этом ни одну из враждующих сторон, приготовила туалеты.
Людвиг уже забыл нанесенную ему обиду в беседке сада замка Поссенгофен и, простив Софию, которая была столь трогательна в своем раскаянии, познакомил ее с Вагнером.
26
Леви Герман (1839-1900) – немецкий дирижер, капельмейстер баварского королевского оркестра. Один из лучших интерпретаторов вагнеровской музыки. Еврей по национальности.
Понимая, что если ей удастся уговорить композитора погостить в ее замке, вслед за ним туда будет каждый день наведываться и король, герцогиня София приложила всю силу своего женского очарования, убеждая маэстро сделать так, как она хотела. Но композитор согласился лишь бывать у нее время от времени, для того чтобы слушать ее стихи и совершать конные прогулки, которые были необходимы для его здоровья.
В конце концов, было решено, что Вагнер поселится в небольшой, но удобной усадьбе, расположенной как раз между замком герцогини Поссенгофен и королевским замком Берг на Шванбергском озере. Это было удобно, потому что король теперь мог, живя в замке невесты, в Берге или Высоком лебедином краю, хоть каждый день посылать за Вагнером или наведываться к нему лично.