Король Островов
Шрифт:
И, дождавшись, чтобы она выполнила его приказание, сказал:
— Я отдам за тебя жизнь, и не сомневайся, что ты очень много для меня значишь. Именно поэтому я не возьму твою кровь. Если я это сделаю, то на этот раз ты навсегда лишишься своей магии, а я не хочу, чтобы это случилось с тобой.
Слабая улыбка заиграла на губах Эванджелины, как будто его слова утешили ее, как будто его чувства к ней отражались в его глазах. Поднявшись на цыпочки, она потянулась своим душистым ртом к его рту.
— Ты должен, — шепнула она и прижалась губами
— Эви, до полуночи мы сможем придумать план. Ты не должна этого делать.
— Пожалуйста, мне необходимо, чтобы ты сделал это ради меня. Я не могу оставить в своей крови хотя бы ничтожное количество магии.
Лахлан посмотрел ей в лицо и увидел там отчаяние и страх. Господи, что же ему делать? Будет ли она на самом деле в большей безопасности, если у нее не останется магии?
— Дорогая, я не могу этого сделать. У нас еще есть время, мы придумаем что-нибудь.
— Нет, — она решительно замотала головой, — это единственный выход!
Он заставил себя подчиниться ее желанию. Как только они победят врагов и заберут ребенка, он попросит у нее прощения. Его больше не привлекала ее кровь, его притягивала сама Эванджелина, ему хотелось оказаться в тепле ее плотных ножен и избавиться от страха, что он может потерять ее.
Лахлан уложил ее на кровать и последовал за ней; Эванджелина выгибалась и извивалась под ним, как будто старалась быть еще ближе; он нужен был ей так же, как она ему. Лахлан не хотел лишать их обоих удовольствия, которое они получали от секса, но и не хотел оставить Эванджелину без сил.
— Пожалуй, следует подождать до возвращения. Дождаться, пока все закончится.
— Я не хочу ждать. Возможно, мы не…
Она прикусила зубами нижнюю губу и повернула голову на подушке, чтобы спрятать от него взгляд, но Лахлан все же успел заметить влагу, собравшуюся у нее в глазах.
— Нет. Я никому не позволю обидеть тебя, моя очаровательная жена, никогда.
Он покрывал поцелуями нежную линию ее подбородка, решив прогнать ее страх и своими ласками и своим телом показать Эванджелине, как много она для него значит.
Глава 29
Эванджелина дожидалась, пока Лахлан повернется к ней спиной, чтобы выбраться из постели. Она не хотела, чтобы он увидел, как она слаба — а она едва могла пошевелить руками и ногами. В глубине души Эванджелина знала, что Иский прав, ее магия не вернется.
Решив не предаваться печали, она посмотрела на мужа: уже одетый в штаны и рубашку он, поставив ногу на кресло и нагнув голову, тщательно прятал в сапог свой кинжал. Огонь камина освещал его мистическим светом, как будто напоминая Эванджелине, что главное — это его безопасность, а все остальное не имеет значения. Она знала, что ее жертва не была напрасной. Лахлан будет хорошо защищен, и Ламон и Урсула не смогут использовать ее, чтобы открыть дверь в преисподнюю.
Медленно передвинувшись к спинке кровати,
Злобно выругавшись, Лахлан быстро подошел к ней, помог подняться и, усадив на кровать, положил ладони ей на щеки.
— Мне хотелось бы иметь время, чтобы ты хоть немного восстановила силы, но у нас его нет.
Взмахнув рукой, он одел Эванджелину в штаны и рубашку.
— Когда мы вернемся в Острова, ты целый месяц будешь оставаться в постели, — пообещал Лахлан.
— Одна? — улыбнулась Эванджелина.
Ее тело все еще пело от удовольствия, которое Лахлан доставил ей раньше. Она мечтала о его ласках и о той уверенности, которую нашла в его силе. Эванджелина была удивлена, что, несмотря на утрату магии, она получила не только удовольствие от его всепоглощающей страсти — ее мысли были взбудоражены, ее страхи взяли над ней верх, но Лахлан смог прогнать их. Теперь она доверяла ему больше, чем кому бы то ни было другому.
— Нет, Эви, ты больше никогда не будешь одна.
— И ты тоже.
Теперь они были вдвоем.
Лахлан потянулся за своим мечом, но она остановила его, накрыв рукой его руку.
— Я думаю, тебе лучше оставить меч здесь. Нельзя, чтобы он попал к Ламону или Урсуле.
— Я этого не допущу. — Он многозначительно поднял бровь, но потом провел пальцами по рукояти и уступил. — Да, ты права. Последнее время мой клинок демонстрирует свои цвета, как он делал это для Сирены. Я не возражаю, но это не помогает, когда нужно ночью схватить кого-то, оставаясь незамеченным. — Склонив к Эванджелине голову, он провел по ее губам подушечкой большого пальца. — Я заметил, что когда он так светится, ты улыбаешься. Почему?
— Меч усиливает твои эмоции. Только недавно он давал знать…
Эванджелина замолчала. Ей не хотелось напоминать Лахлану, почему он замкнулся в себе.
— Понимаю, — отозвался он, поразмыслив над ее ответом, и, сжав одной рукой отделанную драгоценными камнями рукоять, другой привлек Эванджелину к себе.
Слегка касаясь, он потерся губами о ее губы, а потом прижался к ним обжигающим душу поцелуем.
— Что это означает? — спросил он, подняв перед ней свой меч.
— Это означает, что ты счастлив, — ответила она, проведя пальцем по золотому свечению клинка.
— Нет, если бы он правильно отражал мои чувства, то это было бы не счастье, а любовь: Я люблю тебя, Эви. Если чему-то суждено случиться, я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю.
Ее сердце наполнилось радостью, но одновременно и тревогой.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что может что-то случиться? В твоем мизинце больше силы, чем у всех фэй вместе взятых.
— Да, ты права, — засмеялся Лахлан.
Сдержав слезы, Эванджелина взяла в руки его лицо.
— Я не могу даже выразить, как люблю тебя, Лахлан Маклауд, люблю больше, чем ты можешь себе представить.