Король Пиф-Паф или Про Ивана не великана
Шрифт:
– Что ж молчала?!
– хлопнул себя по боку Иван.
– Да, поди, перед таким боем тебе воздухом надышаться надо. А там какой воздух?
– потупилась Злючка.
– Эх, заботливая!
– довольно усмехнулся Иван.
– Веди, да поживее.
– А не боишься?
– притворно озаботилась притворная дама.
– Кабы боялся - на Чудовище не пошел бы, - улыбнулся Иван.
– Пойдем, Ваня, - взяла его за руку Злючка.
– Сведу я тебя в землю.
Пень снова дёрнулся, словно его снизу изо всей силы поддали головой. Но Злючка пнула пень ногой, тот притих, а она пошла с Иваном
Подземная дорога оказалась нелёгкой, повсюду густо свисали длинные сухие корни, цеплялись, проходу не давали.
– Из скольких корней уже вытянул соки Чудовище!
– притворно возмущалась Злючка-Колючка.
– Сплошной сушняк над нами, сплошной сушняк! Ты смотри, не запутайся, - и "помогла" Ивану, ловко опутав его руку с мечом волокнами сухих корней.
– Сюда, Ваня, сюда, дайка я тебе помогу...
В результате её забот Иван оказался весь с головы до ног опутанным корнями и повис, словно забранный в сеть.
– Дуня, ты что?
– опомнился он.
– Помогла бы распутаться.
– Всё!
– упёрла руки в тощие бока Злючка-Колючка.
– Не сражаться тебе с Чудовищем. Я не Дуня. Я - Злючка-Колючка, притворная дама Чудовища. Это я свела тебя под землю и навек запутала в сухих корнях. "Герой"!
– Ты что, и вправду?
– не поверил Иван.
– Молчать! И твоей Дуньке-Репке я указала на её место. В земле её место, в земле. Теперь ни за что ей наружу не выбраться!
– закричала притворная дама. Но заметив, что Иван пытается разорвать паутину корней и та поддается, стала бегать вокруг, наматывая их всё больше и больше...
А на поверхности земли, словно чувствуя беду, метался царь Горох, лесной скоморох. Недовольно поглядывая на него, Часы Золотые Усы осторожно, мизинчиком двигали свой минутный золотой ус то вверх, то вниз. Наконец, они не выдержали:
– Не маячь перед глазами! Ты сбиваешь мой маятник. Должны же мы, в конце концов, прийти в себя и выверить время? Ти-так? Или тик-не-так?
– Да тик-так, тик-так!
– огрызнулся Горох.
– Не дразнись!
– обиделись Усы.
– Извини! Но чует моя пружина... Тьфу! Совсем с тобой заговариваться стал!
– ещё больше разволновался Горох.
– Ну, тик-так-что чует твоя пружина, или сердце, как вы её неправильно называете?
– невозмутимо спросили Часы.
– Что Иван попал в большую беду!
– объявил Горох.
– А какая беда, большая?
– по-прежнему невозмутимо продолжили Часы. На секунду? На минуту? На час? На все время?.. Не заводи себя!
– Тебе - что!
– махнул рукой царь Горох.
– Ты только и знаешь своё:
тик-так, тик-так, тик-так...
– Я тебе сказал: не дразнись!
– от обиды у Часов задрожали усы.
– Иначе у меня начнётся просто тик, без всякого "така". Это противоестественно, но у меня появились нервы. А время нервничать не должно. Нельзя заводить часы каждый час, они перестанут ходить. Нельзя делать каждый шаг за Ивана, он тоже перестанет ходить. Помнишь, какой был особенный звон, когда возникла голова Ивана? И как по-особенному запел твой рожок?
– Да, помню, - уже спокойней ответил Горох.
– А где возникла его голова?
– всё также неторопливо напоминали Часы.
– Как где?
– удивился Горох.
– На плечах.
– Значит, - подвели итог Часы Золотые Усы, - у него есть голова на плечах.
И перестань маячить перед глазами, иначе я подумаю, что у меня два маятника!
А под землёй все было по-прежнему:
Иван упорно рвал свои путы, Злючка-Колючка носилась вокруг него, как челнок, латая порванные места. И вдруг послышался торопливый шепоток:
– Ваня! Скорее дергай за косичку! Да покрепче! Ну?..
Оглянувшись, Иван увидел на земляной стене косичку, потянулся к ней, за что-то ухватился, дернул и - перед Злючкой-Колючкой встала Дунька-Репка, деловито стряхивая с себя комья налипшей земли.
– Ты... ты как... посмела?
– опешила Злючка.
– Я же заколдовала тебя!
– Ты мне наверх пути заказала, а я ведь и вправду в земле выросла, все подземные дороги и тропинки знаю, - без всякого страха ответила Дунька.
– Что ж сама не повела Ивана этим путём?
– подозрительно уставилась Злючка на Дуньку.
– В голову не пришло! Спасибо, что надоумила, - поклонилась Дунька.
– Да теперь уж поздно!
– опомнилась Злючка.
– Болтается твой Иван, что золотая рыбка в сети. А тебя я...
С треском раскрыв веер, она сделала выпад в сторону Дуньки, но та выхватила из-за пазухи пук зелёного лука и ткнула ей в глаза.
– Эй, эй! Это же лук! Убери сейчас-же!
– уронила веер Злючка и стала тереть глаза.
– Фу! Я никогда сама не режу лук. Я от него плачу! Где взяла?
– А по дороге к батюшке Луку завернула, - озорно блеснула глазами Дунька.
– Мы же все огороды вытоптали, а соки вытянули!
– затопала ногами Злючка-Колючка.
– Ан, живы огороды! В землю попрятались от Чудовища, - тоже топнула ногой Дунька.
– Был зол батюшка Лук, а тут пуще разозлился, что стрелы свои ему вверх пускать нельзя. Вот и отдал он мне их для дела.
– Для какого дела, для какого дела?
– стала подкрадываться к Дуньке-Репке Злючка-Колючка.
– А вот для какого!
– хлестнула её, изловчившись, по глазам Дунька всем луковым веником. У той из глаз брызнули такие фонтаны слез, что Дунька от неожиданности даже отскочила. Взвыв и схватившись за глаза, Злючка-Колючка вслепую заметалась по подземелью. Но Дунька не отставала от неё. Стоило Злючке отнять ладони от глаз, как Репка сразу же хлестала её наотмашь луковым веником. Воя и отплевываясь, Злючка-Колючка уперлась лицом в угол и бессмысленно засучила ногами, словно пытаясь влезть на стену.
– А теперь я тебя прополю, ежиха проклятая!
– засучила рукава Дунька, и, отбросив измочаленный лук, стала выдёргивать из притворной дамы колючки.
Жалкая без пышных колючек, в обтягивающей донельзя её тощую фигуру зелёной рубашке, Злючка-Колючка продолжала по инерции сучить ногами, пытаясь влезть на стену.
– Ложись!
– прикрикнула на неё Дунька.
Злючка покорно плюхнулась на живот. Дунька-Репка села верхом ей на плечи и, задрав её зелёную рубаху, стала пороть притворную даму её же собственными колючками.