Король Рока
Шрифт:
– Что вы делали в здании суда?
– Вы хотите, чтобы Шейн Хоторн провел остаток своей жизни в тюрьме?
– Вы разговаривали с Шейном?
– Вы обвиняете Шейна в смерти вашего сына?
Бранфорды вздрагивали от каждого вопроса, репортеры преследовали их шаг за шагом. Отец Калеба остановился, чтобы полезть в карман за ключами. Он отпер машину, открыл дверь для своей супруги и помог ей, прежде чем обойти капот. Перед тем, как открыть собственную дверь, он сделал паузу.
– Нет. Мы не обвиняем Шона в аварии. Мы не знали, что думать после его ухода, когда он исчез много
Однако они не выкрикивали больше вопросов, когда мистер Бранфорд открыл дверь машины и скользнул за руль. Оператор, должно быть, приблизился ближе, потому что я мог видеть внутри машины, как Бранфорды повернулись друг к другу, покорность выгравирована на их обветренной коже.
У меня перехватило дыхание. Они не должны защищать меня. Не то чтобы я не был благодарен. Осознание того, что Бранфорды больше не винили меня за несчастный случай... это было похоже на то, будто огромная ноша, которая в течение многих лет висела у меня на плечах, внезапно ослабла.
Картинка на экране переключилась на студию с новостным столом, где ведущая обсуждала мой случай с радостной улыбкой на лице.
– Пойдем, – я потянул руку Делэни, мое нутро сжималось. – Я не могу на это смотреть.
Тревис оказался рядом со мной, свет от люстры отражался от его головы. Абсолютно ничего не замечая.
– Господи Иисусе, ты чертовски великолепен! – он хлопнул меня по спине, глаза все еще не отрывались от телевизора. – Думаю, мы выберемся отсюда к концу недели.
С пальцами сжатыми в кулаки по бокам, чтобы не придушить его, я поднялся по лестнице, волнение Тревиса заставило мой живот сделать сальто. Я встречался с Бранфордами не для того, чтобы поскорее смыться.
Я хотел поступить правильно.
Рука Делэни была утешительно теплой в моей, хотя я ни капли не успокаивался. Я открыл дверь в нашу временную спальню.
Она тихо закрыла за нами, на ее лице запорхала обнадеживающая улыбка.
– Я очень горжусь тобой.
Боль пронзила меня. Мне нечем гордится. Она подняла руку, чтобы скользнуть по моей шее, и я поморщился.
– Не надо.
Делэни замерла, наши взгляды встретились. Что-то обдумывала. А потом она приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в губы.
Я прирос к месту нагромождением вины, заполняющий меня как сломанный кран. Не было никакого выключателя или гаечного ключа в поле зрения.
– Делэни, – простонал я, вдыхая ее сладость через мои легкие.
Девушка отступила, глядя на меня, будто увидела кого-то, кто действительно имеет значение, кого-то, кто достоин ее любви.
– Я здесь, Шейн. Я здесь.
Она была одета в повседневное розово-белое платье и ботильоны с ремешками, которые обтягивали ее загорелые икры. Ей не хватает рюкзака, перекинутого через плечо, чтобы больше не беспокоиться о том, делает ли все возможное ее исследовательская группа.
Я провел пальцами по короне из чёрных прядей, обрамляющую мягко округленное лицо Делэни, по синему, переходящее в зеленое, сапфиру на ее горле, пока ее глаза не стали того же цвета. По камню, который я надел на нее.
Обхватив Делэни за шею, я почувствовал биение ее пульса под пальцами. Похоже на скачки.
Наши тела подходили друг другу как головоломка для дошкольников, формы состыковывались одна в другую легко, не требуя усилий. До сих пор нет. Верхняя часть головы Делэни идеально вписывалась под мой подбородок, и я поцеловал тонкую линию, где ее бледная кожа просвечивала, достигнув рукой металлического язычка ее застежки-молнии. Его низкий стон от разделения разорвал воздух, пока я гладил ее позвоночник, подушечки пальцев скользили по поверхности ее кожи.
Я вздрогнул, когда волна желания прокатилась по мне. Моя жажда Делэни была больше, чем похоть. Это была необходимость в самом чистом виде.
И я боялся этого.
Я застонал, произнося ее имя.
– Когда я впервые увидел тебя, мне понадобилось все силы, чтобы не поцеловать тебя. А когда я услышал, как ты поешь мою песню, мне понадобилось все силы, чтобы не убежать от тебя.
– А теперь, – подсказала она своим заманчивым голосом, затаив дыхание. – Что ты хочешь сделать со мной сейчас?
– Детка, я уже отдал тебе каждую частичку себя, – я прижался лбом к ее лицу, сжимая это великолепие ладонями, чувствуя, как будто меня раздели догола. – Ты владеешь всем.
Делэни обмотала ноги вокруг моих бедер, притягивая меня ближе, крепче.
– Я хорошо о тебе позабочусь. Обещаю.
Я позволил себе погрузиться в ее сладость, утонуть в комфорте и сострадании, которые она так свободно давала. Молча клянясь, что никогда не отпущу ее.
Делэни
Надвигалась буря. На небо, утяжеленное раздутыми фиолетовыми облаками, которые закрывали солнце большую часть дня, упорно отказываясь выпускать свою жидкую ношу, опустилась ночь. Издали было слышно низкий раскат грома, энергетический треск в воздухе, отправляющие волосы на затылке прямо вверх. Мы с Шейном проговорили еще несколько часов, после того как поднялись. Кто-то, должно быть, заказал пиццу, потому что запах жира и чеснока доносился из-под закрытой двери. Однако никто из нас не был голоден. Он рассказал мне о своем разговоре с Бранфордами. Вернее, то, что он им сказал. Каково это было, видеть их лица после стольких лет, и как изменилась энергия в комнате, когда он начал говорить о Калебе.
С устройством мониторинга на лодыжке и угрозой тюремного заключения, висящей над его головой, Шейн крепко обнимал меня, пока мы слушали гул непрерывающейся болтовни снизу. Ожидая. Интересно, имело ли значение заявление Бранфордов прессе.
У меня тоже были свои вопросы. Те, которые я не осмеливалась озвучить.
Кто я такая, чтобы велеть Шейну признаться, когда сама хранить секреты? Как я могу освободить его от чувства вины, когда сама ношу собственную?
Неужели Шейн окажется в тюрьме, когда человек, который действительно заслуживает того, чтобы быть за решеткой – я – даже не сможет его посетить?