Король Руси
Шрифт:
На поле боя разворачивалась драма. Игра ва-банк становилась все круче и опаснее. Все или ничего. Здесь и сейчас решалась развязка всей истории.
— Па! — рявкнул командир мушкетеров, своим бойцам, что лихо подскочили к орудиям, спешились и выстроились в две линии.
Мгновение. И первая шеренга мушкетеров дала слитный залп.
Жуткий. Страшный залп. Потому что свинцовые пули, выпущенные из этих «агрегатов», разили далеко и сильно. Во всяком случае, на дистанции в сто метров, на которую мушкетеры подпустили конных латников, тех поражало вполне уверенно.
— Па! —
Больше двухсот мушкетных пуль секунд за пять — это не фунт изюма. Во всяком случае лихой запал латной конницы они немало поубавили, свалив более сотни всадников. На первый взгляд очень высокая точность. Но конница шла гурьбой и промахнуться по такой толпе нужно было постараться.
Тут же подоспели и аркебузиры, которые зачастили со своими выстрелами, опасными на такой дистанции больше для лошадей, чем для всадников.
— Па! — ревели их командиры. — Па! Па! Па!
И весь фланг оказался совершенно закутан пороховым дымом. Из которого, после того как разрядились стрелки, вылетели уланы и под звуки рожка понеслись в атаку. Первая и вторая московские роты — самые хорошо упакованные всадники.
Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-y-y. Ту-ту-ту-ту-ту-ту-ту-у-у.
Надрывался рожок.
Двадцать метров.
Уланы опустили длинные пики, вставленные в ремни кожаных упоров. Очень длинные пики. Иоанн велел делать их пустотелыми, выклеивая из восьми струганных долей на оправке, а потом обматывая тканевой лентой на лаковой пропитке. Так что пики улан превышали длину стандартных рыцарских копей — лансов, достигая шести метров. Из-за чего у этих ребят имелся определенный шанс в предстоящей сшибке.
Кроме того, улан было тактическое преимущество в инициативе. Ведь рыцари и кондотьеры смешались и затормозили от огня аркебузиров и, особенно, мушкетеров. Шутка ли? Без малого двести пятьдесят мушкетов и порядка полутора тысяч аркебуз. Там такая долбежка шла со свистом пуль, что любой бы смутился. И если мушкетные «подарки» были действительно опасны, пробивая на дистанции в сто метров миллиметр-полтора закаленной стали, то аркебузные действовали более нервически — короткие стволы давали большой разброс. Из-за чего казалось, будто бы весь воздух вокруг наполнен жужжанием пуль.
И тут стрельба прекратилась.
А на совершенно расстроенную и деморализованную латную конницу вылетели уланы, переходя в галоп. С пиками наперевес. Ни итальянцам, ни имперцам уже было не разогнаться. Просто не успеть. Да и отойти они уже не успевали…
На другом фланге ситуация разворачивалась примерно также. Только там не было мушкетеров, поэтому аркебузиры открыли огонь не со ста метров, а с полусотни. Польских рыцарей свалило практически всех уже после пары залпов. Ведь тут тоже оперировать около полутора тысяч аркебузиров в ротных «коробках», глубиной в пять шеренг.
А дальше… доспехи средней польско-литовской конницы не были пригодны для противодействия даже аркебузной пуле. И эти «подруги» творили там черти
Потом же, ровно также, как на другом фланге, в атаку пошли уланы. Только всего одна рота. А за ними уже гусары, с клинками наизготовку. Никакой карусели не требовалось. Приказ был простой — решительный натиск и самая беспощадная рубка…
Тем временем батареи фальконетов вышли на свои позиции. Развернулись буквально в полутора сотнях метров от вражеских колонн и открыли по ним огонь. Ядрами. С такой дистанции даже 3-фунтовые орудия уверенно пробивали колонну, прорубая в ней просеку за просекой. И деморализуя ее совершенно.
А потом, когда обе фланговые атаки конницы Казимира оказались отбиты, в сторону фламандцев и швейцарцев развернулись и аркебузиры. Они ринулись на сближение для открытия огня. И артиллеристы, таща свои фальконеты на плечевых лямках, последовали за ними с тем, чтобы выйти на картечную дистанцию и тоже поучаствовать.
Надо ли говорить, что и швейцарцы, и фламандцы резко сбавили натиск? Он прекратился буквально с первых ядер, что пронзили их колонны с флангов.
Кавалерия же Иоанна тем временем двигалась дальше, преследуя неприятеля. И на плечах бегущей итальянской, имперской и польско-литовской конницы ворвалась на позиции ломбардских артиллеристов. Кто-то остался их вырубать. Кто-то бросился дальше, стараясь нагнать бегущих.
— Небесный сигнал, — громко и отчетливо произнес Иоанн. — Запускайте небесный сигнал!
— Слушаюсь! — козырнул кто-то рядом.
И вскоре с оборонительных позиций русской армии взлетела в небо ракета. Обильно дымя, разумеется. Ничего особенного. Простой примитив из примитивов в духе ракеты Конгрива небольшого калибра с шестовым стабилизатором. Ее запускали строго вверх. Поэтому она, взлетев на высоту около восьмисот метров, взорвалась. Ибо огонь дошел до боевой части. Что сформировалов высоко в небе крупное облачко белого дыма.
— Что он творит?! — Выкрикнул Максимилиан, на скаку обращаясь к Казимиру. — Что это за штука взорвалась в небе?
— Черт его знает! — Крикнул тот. — Нам это теперь без разницы!
Но он ошибался.
Сильно ошибался.
Потому что, едва оторвавшись от гусар, замешкавшихся в драке с вооруженными слугами, король и его свита вылетела на поле… и замерла в нерешительности. Ибо от дальней опушки на них широкой лавой на рысях двигалось тысячи две или даже больше всадников. Каких еще толком не разобрать, но на их белых, синих и черных знаменах красовались восставшие волки.
Казимир, увидев это, нервно засмеялся. А из его глаз непроизвольно побежали слезы. Он широко перекрестился и, подняв голову к небу истово воскликнул:
— Господи, за что?!
— Кто это?! — Крикнул Никлаус фон Шарнахталь, предводитель швейцарской армии, оказавшийся в тылу из-за раны руки, полученной во время первой атаки. Оттого он и не попал во вторую мясорубку, откуда уже сложно было удрать. Он так без доспехов на торсе и восседал на коне с перевязанной рукой, покачиваясь, но все еще держась.