Король терний
Шрифт:
Погреб тянулся вперед ярдов на десять, на полках лежали бочки, по большей части непочатые, и лишь отдельные — с пробками-кранами. Я шел по узким проходам, протиснулся мимо грузовой тележки и нескольких пустых бочек.
Все бочки с красным веннитом были запечатаны, кроме одной пустой. По всей видимости, выпита она была леди Агатой. Запасного крана и инструментов вставить его нигде не было видно. За грудой пустых бочек под слоем грязи и плесени я разглядел дверь. Она смотрелась слишком заброшенной, чтобы быть дверью кладовки, но поиск молотка и крана был хорошим предлогом заглянуть за эту дверь.
Жестокий, но справедливый, так говорили о моем отце. Больше жестокий.
Мне пришлось изрядно повозиться с дверью, поднимая и дергая ее, пока она не открылась настолько, чтобы я смог протиснуться внутрь. За дверью была витая лестница, которая вела вниз. Ступени из тесаного камня, но сам колодец внизу из литого камня — работа Зодчих. Колодец спускался вниз футов на пятьдесят, до коренной породы. На дне арочный проход вел в четырехугольную камеру, где практически все пространство занимала какая-то закопченная машина из цилиндров, болтов и круглых пластин. Лампы накаливания, три из примерно двадцати, горели и давали тусклый свет, конечно, не такой яркий, как в Высоком Замке.
Я подошел к машине и провел рукой по одной из многочисленных труб. Мои пальцы сделались черными, а на трубе обнажились полоски поблескивавшего серебром металла. Вся машина едва ощутимо вибрировала, послышался звук тяжелых шагов по каменному полу.
— Уходи отсюда. — Возник старик, будто мгновенно нарисованный чьей-то невидимой рукой. Я бы сказал, призрак старика, потому что только свет составлял его тело. Сквозь него я видел машину, плоть не имела цвета, словно сделана из тумана. На нем были белые облегающие одежды странного кроя, и время от времени его тело мерцало, словно мотылек пролетал перед тем источником света, поток которого его создавал.
— Щас, — ответил я.
— Ха! Надо же такое придумать. — Он усмехнулся. По виду он мог бы быть братом мастера меча Шимона. — Большинство людей с криками убегают, стоит мне только сказать: «Бу!»
— Я достаточно призраков повидал, старик, — похвалился я.
— Ну конечно, мальчик, — ответил он. Можно было подумать, что он нарочно поддакивает мне. Это казалось странным, если принять во внимание то, что он сам был призраком.
— Как давно ты обитаешь в этом подвале, и что это за машина? — спросил я. С духами и привидениями всегда нужно говорить конкретно. Они имеют привычку таять, так и не успев дать ответа.
— Я не призрак. Я отражение исходного факта. Человек, чьей копией я являюсь, прожил еще четырнадцать лет после того, как я был отражен…
— Когда это было?
— …и умер более тысячи лет назад.
— Ты призрак Зодчего? — спросил я. Все это мне показалось выдумкой. Даже призраки не живут так долго.
— Я — алгоритм. Скопирован с Фекслера Брюза, мои реакции перенесены с шести факторов данных, которые собирались с человека в течение его жизни. Я — его эхо в пространстве.
Я мало что понял из его слов.
— Какие данные? Цифры? Подобные тем, что Каласади записывает в свои бухгалтерские книги?
— Цифры, буквы, книги, картины, мгновения жизни, выхваченные тайно, фразы, произнесенные во сне, выкрики во время соития, химические анализы, публичные выступления, уединенные медитации, почерк, образцы ДНК. Все это данные.
— Что ты можешь для меня сделать, призрак? — Его тарабарщина ничего для меня не значила. Похоже было, что за ним наблюдали и его историю записали в машину, и сейчас эта история рассказывалась мне, хотя сам человек был пылью на ветру.
Фекслер Брюз пожал плечами.
— Я старик на склоне лет. Но дело не только в этом. Я копия старика на склоне лет.
— Ты можешь раскрыть мне секреты. Дать силу древних, — сказал я. Я не думал, что он действительно мог это сделать, иначе мой дед уже давно был бы императором. Но почему бы не попробовать.
— Ты не сможешь понять моих секретов. Существует разрыв между тем, что я говорю, и тем, что ты можешь понять. Вы сможете преодолеть этот разрыв лет через пятьдесят, если перестанете убивать друг друга и оглянетесь вокруг себя.
— А ты попробуй. — Мне не понравился тон его ответа. В конце концов, то, что стояло передо мной, было всего лишь представлением театра теней, историей, которую мне рассказала машина из шестеренок, пружин и магии, соединенных вместе тайным огнем Зодчих. — Что она делает? — Я легонько стукнул машину носком сапога. — Для чего она здесь?
Фекслер недоуменно посмотрел на меня, моргая глазами. Возможно, он часто так делал, и машина сохранила это в памяти.
— У нее много функций, юноша. Самые простые ты можешь понять: например, она качает и очищает воду. Другие функции лежат за пределами твоего понимания. Это концентратор, часть сети, у которой нет пределов, инструмент изучения и передачи информации, находится здесь в целях безопасности. Для меня и таких, как я, это — одно из многих окон, через которые мы смотрим на маленький мир из плоти.
— Маленький? — Я улыбнулся. Он жил в металлическом ящике, размерами не больше гроба.
Фекслер недовольно нахмурился.
— У меня много дел, а ты иди играть куда-нибудь в другое место.
— Вначале ты мне расскажи, — не отступал я. — Мой мир. Он не такой, как я читал о нем в древних книгах. Когда там говорится о волшебстве или призраках, это похоже на сказку, которой пугают детей. Но я видел ходячих мертвецов, видел мальчика, который одной лишь мыслью разжигал внутри себя огонь.
Фекслер нахмурился, словно задумался над тем, как лучше объяснить.
— Представь себе, что реальность — это корабль с заданным курсом, его руль зафиксирован в определенном положении абсолютной константой.
Я подумал, не выпить ли мне, чтобы заработало воображение. Вино в бочках показалось как нельзя кстати сейчас.
— Наше величайшее достижение и гибель заключались в том, что мы хотели повернуть это колесо хотя бы чуть-чуть. Роль наблюдателя очень важная, мы это поняли. Если дерево падает в лесу, и этого никто не слышит, то это означает, что дерево произвело звук и вместе с тем не произвело. Если этого никто не видит, то дерево одновременно стоит и упало. Кот одновременно жив и мертв.