Король утопленников. Прозаические тексты Алексея Цветкова, расставленные по размеру
Шрифт:
— В детском саду нам сегодня показывали, как переворачивать слова.
— Было интересно?
— Да! Напишешь «шорох», прочитаешь наоборот, а получится «топор»!
— Ого! А новости про марсиан есть?
— На Марсе деньги называются «чехи», — откуда-то знала Алена и делилась, ритмично подстукивая индейским инструментом, — одна монета это одна чеха, две монеты — две чехи, три монеты — три чехи, а когда очень много денег, просто «чехи».
Изображая много денег, ритм превратился в дробь. О Марсе она была неплохо осведомлена и с удовольствием делилась.
Глеб попытался все узнать, задавая вопросы, почти такие же, как в учении у Шрая.
Там никто не рождается и не умирает. Если пара марсиан желает завести ребенка, то просто кидает чехи в одно
— Ну отлично, — сказал Глеб, осторожно вынимая из ее рук громкий подарок, — а хочешь узнать, что они обозначают, эти самые обезьяна и колибри? Каков их тайный смысл? Алене настолько хотелось знать это, что она, запоминая, вовсе перестала шевелиться и даже моргать. 3
С кем вам хотелось бы сегодня побеседовать?
Глеб сел поближе к бомжеватого вида мужичку в захарканной пурпурной рубахе. Он испытывал к бездомным безумцам некий постыдный интерес, как к порнофильмам в школьном детстве.
— Я до хуя въебывал и хуй что получил! — громко объяснил бомж, почуяв в незнакомце собеседника. Глеб понятливо покивал.
— Мне это по хую! — гордо закончил мужичок.
— Я помню... — начал было Глеб подходящую историю.
— Вы только хуевое помните, — не дал ему слова захарканный, — а хорошего вы не помните не хуя!
Затем он распрямился и снисходительно сделав пальцами, отправился прочь.
Глеб смотрел ему в спину с чувством, будто только что говорил с высшим существом или даже с божеством, которое ему все объяснило, а он не понял. Возможно, это ощущение взялось оттого, что разговор с захарканным, был уверен Глеб, закончится деньгами, просьбой одолжить, а точнее, просто помочь, мысленно Глеб выбирал в кармане купюру, но кончилось иначе — демонстративным презрением.
Глеб поймал машину, сказал куда, и, глядя в бесконечный стальной позвоночник движения с нервным пунктиром красных фар, пустил музыку в наушники. Политический мальчик для погружения в тему дал ему диск с недавно запрещенной символикой:
Калечить непонятный город
Окрасить стены в красный цвет
Не нужно никаких листовок
Не нужно никаких газет
Идти по слишком модным лицам
Вскрывать тугие животы
Поверь, тебе это не снится!
Судить пришел именно ты!
Пой, ненависть!
Нет ничего чище тебя!
Пой, ненависть!
Песню вос-ста-ни-я!
Дальше, под звуки выстрелов, рифмовалось «свой крест» и «пока не надоест». Глеб выключил, сильнее, чем надо сдавив упругое тельце кнопки в кармане. Из уст американских черных и по-английски это как-то не напрягало, а тут... Заметил, что никуда не едет, а стоит в пробке. Все то же впереди дерево и реклама с бородатым купцом и колбасным раем. Иногда купец делился на полосочки и оборачивался двумя блондинками в неимоверном белье. Девочки тоже расслаивались, становясь машиной, летящей и сияющей. Потом возвращался бородатый хозяин окороков. Больше на дороге не двигалось ничего. На вкладыше диска был череп в капюшоне и текст: «Привет, я тот, кто отнимет у вас все. Ваши дети вступят в наши отряды. Ваши деньги пойдут на нашу борьбу. Борьбу против вас. Борьбу против денег. Ваши дома изменятся и вы не узнаете их, даже если выживете случайно. Наслаждайтесь своей жизнью. Теперь мы решаем, когда и чем она закончится». Посмотри на свет! — призывал череп. Глеб взглянул сквозь бумажку на светофор и прочел водяные знаки: «Вива герилья урбана!»
Вместе с Аленой Глеб видел недавно фильм о жизни растений. Есть семена, которые прорастают только в пепле после пожара, они высеиваются в грунт и ждут там лет двадцать, сорок, а то и шестьдесят, а когда лес сгорает, наступает их час, и красивые редкие цветы лезут вверх. Если бы они умели рассуждать, то считали бы, что вся другая растительность, регулярная, зеленеющая каждый год, это просто долгая подготовка к пожару, материал для золы и их редкого триумфа. Сам пожар Глеб, конечно, перемотал. Алена не выносила таких событий.
— Да, это Шрайбо, — соглашается он, расхаживая с телефоном по пустому в такой час офису. Где-то прочитал и поверил, что думается быстрей на ходу. — Чтобы выглядело естественно, а не убого, наймите первокурсников театральных, они не дорогие. Нужно человек двести. Ну сто точно. Акция такая: вокруг Пушкина по бульвару сидят на лавочках, но не вместе, молодые, приятные, разные по стилю люди и каждый увлеченно читает ваш журнал. Под землей девушка ждет кого-то, красиво прижав журнал ко лбу. У другого эскалатора парень тоже ждет, прижав к груди. У всех пальцы заложены внутрь журнала, так они боятся потерять важное место. По переходу курсируют еще человек двадцать и читают его прямо на ходу, не оторваться! Под деревом один читает другому вслух. Кто-то обмахивается им, у кого-то за ремень заткнут или просвечивает в модной прозрачной сумке. Главное, чтобы везде была видна обложка с названием и чтобы по-человечески выглядело, за этим нужны актеры какие-никакие, каждому нужен простой и позитивный образ, а не просто человек стоит. В час пик в метро и снаружи. Менять их местами каждые десять минут, чтобы не приедались. Люди будут подходить, спрашивать, эффект поражения получится нужный, особенно если в жж тем же днем человек пятьсот про это напишут неважно что и разразится дискуссия. Нет, жж входит в стоимость акции, это не отдельно...
Объясняя дальше, Шрай догадался убрать громкость, чтоб не мешала, и на экране молча заспорили политический мальчик со священником. Глеб прислал сегодня адрес этого ток-шоу:
— Я читал вашу книгу, сначала существовали только деньги, — дразнит отца Андрея политический мальчик, — а потом они захотели, чтобы их тратили и копили, двигаться захотели и расти, и тогда они начали игру, приказали нашей реальности возникнуть и создали в ней жизнь, и жизнь научили мыслить, и деньги наконец стали такими, какими и собирались. Они играют сами с собой. А когда-нибудь, после реальности, вновь останутся только чистые нематериальные деньги.
— Но это, наверное, будет уже совсем другая сумма? — шутит девушка-ведущая, пытаясь снизить пафос и вернуть всех на землю.
— Мне жаль, — сочувственно говорит отец Андрей, — религия для вас, как я понял, всего лишь общественный договор?
— Договор? — воспламеняется мальчик — Когда и кем он подписан? Мне нужна дата, назовите число? Чья печать на нем стоит?
Не услышав этого спора, Шрай так и не поймет, для чего Глеб сбросил ему ссылку на вчерашний эфир лузерского канала, программу которого не найдешь в телегазетах. Глеб пытался этим видео ответить на последнюю порцию учения, накануне присланную Шраем: