Король утра, королева дня
Шрифт:
В «Блессингтон и Уэйр» рады, что смогли помочь в завершении важного труда. Ждем вестей от вас в ближайшем будущем.
Искренне ваши,
Кай Э. Блессингтон
Уильям Уэйр (младший)
Личный дневник доктора Эдварда Гаррета Десмонда, 4 августа 1913 года
Пьянящее ощущение, то самое, похожее на вкус прекрасного старого кларета, которое возникает, когда на самом краю пропасти поворачиваешь навстречу триумфу! Не стыдно признаться, что я впал в отчаяние, получив известие о выходе из проекта лорда Фицджеральда по надуманным мотивам. Громогласные заявления, включающие слова вроде «предательство» и «измена», боролись во мне с более благородными чувствами, подобающими члену сословия пэров, а в моей голове безостановочно крутилась мысль: «Это конец, Десмонд, – все превращается в пыль и золу».
Но
Короче говоря, кажется, все готово для моего триумфа во всех мыслимых сферах: астрономической, личной, финансовой, социальной, публичной. Только бы погода не подвела!
Дневник Эмили, 28 августа 1913 года
Иногда они далеко, иногда близко. Как два мира, наш и Потусторонний, вращаются друг в друге, так и мы то сближаемся, то отдаляемся. В течение многих дней они отсутствовали – в лесах не было ни историй, ни песен; море, камни и небо оставались безжизненными, утратили свой стихийный дух. Каждый раз, когда фейри уходят, я чувствую себя опустошенной. Я боюсь, что они никогда не вернутся, но, несмотря на все их легендарное непостоянство и легкомыслие, они сохранили веру в меня. И вот они опять проникли из Потустороннего мира, чтобы блуждать по Брайдстоунскому лесу. Я чувствую их; слышу, как зовут меня арфа, флейта и песни лета, зовут прочь, прочь, прочь из мира смертных, в мир мечты и нескончаемых танцев.
Но я, увы, не определилась. Есть часть меня, которая ничего так не желает, как раствориться в магии и первозданном свете, сбросить, словно уродливую одежду, все людские ограничения и взойти невестой к священному мегалиту. Но есть также часть меня, которая сомневается, цепляется за этот мир, боясь света за пределами теней. Есть часть меня с дьявольским голоском, шепчущим: «Но чего они хотят от тебя? Почему утруждают себя тем, чтобы прервать их бесконечные развлечения в лесах Потустороннего мира и совершить переход в этот мир? Почему они ищут тебя, Эмили Десмонд? Это волшебный народ, сиды, обитатели полых холмов – их мотивы так же непостижимы для людей, как смена времен года или морские приливы. С какой стати ты решила, что они не желают тебе зла? Можешь ли ты им доверять?»
И в самом деле. Этот вопрос таится в центре всех моих сомнений и страхов, как гнилое ядро лесного ореха. Могу ли я им доверять?
Разрываюсь между осторожностью и самозабвением, между недоверием и зовом рогов Эльфландии. Следует ли пойти к ним и позволить делать то, что они хотят? Должна ли я остаться и, возможно, с течением лет утратить даже память о потусторонней музыке? Сердце велит: «Иди», а разум предостерегает: «Останься».
В конце концов, я знаю, любопытство заставит меня выяснить, чего они хотят. И за ответом придется пойти к ним.
Выдержки из заметок и комментариев Эдварда Гаррета Десмонда к «Проекту Фарос» (черновик статьи, предназначенной для Королевского Ирландского астрономического общества)
…8 августа, 00:15: межзвездный объект перестал производить взрывы, поскольку сбавил скорость в достаточной мере, чтобы считаться пешеходом в масштабах Солнечной системы. Конечное собственное движение объекта составляло приблизительно пятнадцать миль в секунду.
Транспортное средство сохраняло курс и скорость на протяжении нескольких дней, предшествовавших перигею. 2 сентября условия наконец-то стали подходящими для начала эксперимента. В ту ночь небо было ясным, залив Слайго – необычайно спокойным, а внесолнечный корабль находился в двух днях пути от перигея, составляющего 156 000 миль. Сигнальное устройство было активировано в 21:25, и в течение двух часов передавался базовый коммуникационный код, то есть число ?, выраженное рациональным приближением 22/7. Последовательность транслировалась на протяжении двух часов с перерывами в два часа до рассвета, который по местному времени состоялся в 06:25 утра. Параллельно с работой стеллаграфа за космическим судном внимательно наблюдали через восемнадцатидюймовый телескоп-рефлектор Крагдарры. Никаких изменений в яркости не зафиксировано.
После наступления темноты на следующий день, 3 сентября, при содействии ясной и спокойной погоды, плавучий стеллаграф был вновь активирован и передавал рациональное приближение числа ? в течение часа, а затем переключился на трансляцию математической константы e, в виде рационального приближения 19/7. Как и прежде, передача длилась два часа и повторялась через каждые четыре часа. Как и прежде, за космическим объектом внимательно наблюдали через телескопы, принадлежащие приглашенным свидетелям (расположившимся в городе Слайго) и руководителю «Проекта Фарос».
В эти даты не наблюдалось никаких реакций со стороны межзвездного корабля.
На третью ночь эксперимента, 4 сентября, была предпринята еще одна попытка установить связь.
Личный дневник доктора Эдварда Гаррета Десмонда, 4 сентября 1913 года
Я предвкушал минувшую ночь с трепетом, приличествующим ребенку накануне Рождества. С трудом дождался наступления темноты и начала попыток выйти на связь с альтаирцами. Отсутствие успеха на тот момент ни в коей мере не обескураживало меня – как истинному джентльмену науки, мне очевидно, что триумф не всегда случается без промедлений. Однако я был уверен – именно сегодня удастся прорваться сквозь неприступную стену космического молчания.
В условленный час мистер Майкл Барри, находясь в здании портовой администрации, включил плавучий стеллаграф, передающий мой приветственный сигнал. Из купола обсерватории я видел крест из понтонов, пересекающий весь залив Слайго, вспышками передающий звездным путешественникам наше гордое послание, выражение воли и интеллекта.
И тогда случилось первое из ночных бедствий. В 22:23 обсерватория погрузилась в непроглядную тьму. Будучи уже привычным к перебоям в электроснабжении, я зажег масляные лампы, подготовленные именно на такой случай. Затем из главного дома примчалась миссис О’Кэролан, ужасно суетясь и волнуясь, размахивая руками и бормоча, что по телефону сообщили, что в Россес-Пойнт тоже пропало электричество. Встревоженный, я оставил телескоп и подошел к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как гаснут огни моего прекрасного плавучего стеллаграфа. Так же внезапно исчезло сияние города Слайго – погасло, как свеча, которую задул некто огромный и незримый. Как я позже прочитал на страницах «Айриш таймс», без электроснабжения осталась территория от Донегола до Эннискиллена и Баллины, и продлилось это четыре часа. А в самый момент происшествия я, будучи невежественным, сильно испугался, что именно попытка подать сигнал навлекла на Землю какую-то ужасную погибель из звездных далей.
Затем произошло второе странное событие. Звездолет, за которым я наблюдал через телескоп, внезапно вспыхнул и стал достаточно ярким, чтобы его можно было увидеть даже невооруженным глазом. Объект продолжал испускать вспышки яркого света один раз в минуту до 00:16, когда полыхнуло так, что я на миг ослеп (позже очевидцы рассказывали, как побелело все небо). Лишь только мое зрение в должной мере прояснилось, я прильнул к окуляру телескопа, но не смог отыскать звездный корабль! Он исчез без следа, как будто его никогда не существовало. Такой подвиг престидижитации не повторил бы ни один фокусник, способный развоплотить свою ассистентку на дублинской сцене на глазах у зрителей, а ведь космический вакуум – это даже не разреженный воздух, в нем и за молекулой не спрячешься.